— Папа, это могилы? — спросила Захра.
— Здесь похоронены жители деревни.
— Все?
— Вероятно, все. Они хоронили друг друга, пока были силы, пока они могли …
— Пока никого не осталось, — договорила Захра.
Девочка начала бродить сквозь нестройные ряды могил, где покоились тела взрослых и детей. Салех уныло и с болью в сердце смотрел на беспричинные хождения дочери, затем решил положить этому конец, но его зарождающемуся желанию убежать, скрыться, вместе с дочерью от своих надзерателей, помешал все тот же тонкий и пронзительный голос дочери. Она взвизгнула, будто увидела опасность, грозящую ей смертью.
Салех подбежал к дочери и увидел у одной могилы лежащую женщину. На ее исхудалое, высохшее тело нельзя было смотреть без содрогания. Она вызвала в нем неописуемую жалость. Это был живой скелет, иссохшие и прилипшие к грудной клетке женские груди, лишь коротким соском напоминали о былой форме. Кожа прилипала плотно к костям, демонстрируя анатомию строения человека. Тазовые кости, как две высохшие ветки, торчали из ее изогнутого туловища. И все же, в этом иссохшем теле все еще била крошечным ручейком жизнь, которая могла оборваться в любую секунду. Удивительно, что она была еще жива до сих пор. Вероятно, что-то ее держало на этом свете. Что-то очень сильное не давало ей спокойно умереть. Женщина лежала на боку, голая, тяжело дыша. Легкие с большим усилием втягивали воздух, а сердце тихо отбивало последние аккорды приближающейся неминуемой смерти. Захра одной рукой прикрывала глаза, пытаясь спрятаться за ней от страшного вида нечастной. Но глаза от страха были широко раскрыты, и девушка сквозь пальцы глядела на страдания, которыми полна людская жизнь. Рядом с женщиной, которой, возможно, не было и двадцати лет, лежал на боку чугунный котел, в котором когда-то готовилась пища. В нескольких метрах Салех заметил сожженные ветки, превратившиеся в чёрно-серую золу. Женщина приоткрыла тонкие веки, заметив людей, начала хрипеть и стонать. Она хотела что-то сообщить, но вместо слов получились лишь хрипы, а от боли, сопровождавшей напряжение голосовых связок, у женщины раздался стон.
Салех нагнулся, чтобы услышать её слова.
— Что, ма…что за «ма»… Я не понял, вы сказали «ма». Это кто или что? Непонятно, — сказал взволнованно Салех.
Захра тоже наклонилась, что бы услышать, быть может, последние слова несчастной женщины.
— Давай я попробую, — сказала девушка.
Она прильнула к самим губам, потресканным, высохшим. Во рту женщины пытался двигаться сухой язык, но из-за боли, которую несчастная испытывала в глубине горла, она закрывала рот, чтобы передохнуть, а потом с новой силой, исходившей, по-видимому, из ее несдающегося сердца, женщина колебала воздух вновь.
И все же, благодаря черезмерным усилиям и желаниям одной женщины — сообщить просьбу, а другой — услышать её, Захре удалось разобрать два слова: «мой малыш».
— Малыш, — повторил слова, внятно сказанные дочерью, Салех. — Вероятно, эта женщина мать, и здесь где-то её ребёнок.
— Да, мальчик, — добавила Захра, довольная, что разобрала слова несчастной матери.
— Она переживает за своего дитя.
— Нужно найти его, — предложила Захра, и уже начала осматривать окрестности.
Салех увидел в её глазах огонёк, какой бывает у детей, когда они чего-то страстно захотят. Он вспомнил и об, возможно, начавшейся погоне, но бросить несчастную мать и не услышать просьбу дочери, он не мог. Потэому они вдвоём начали искать малыша, и будь что будет. Судьбу не обойдёшь, если суждено сгинуть, то лучше умереть выполняя последнюю просьбу несчастной умирающей матери, чем в бегстве, потея от страха быть пойманными. Салех и Захра стали спокойно, кропотливо ходить вдоль могил в надежде отыскать затерявшегося мальчика.
Салех искал и думал: «Если малыш всё ещё жив, и не умер от анарексии, то только благодаря заботливой матери. Вероятно, женщина отдавала ребёнку последнюю еду, не питаясь сама. Вряд ли молодой организм ребёнка выжил бы иначе, ведь все жители деревни были уже мертвы. А может женщина под влиянием голода, тронулась разумом, и ей мерещился давно умерший младенец».
В любом случае Салеху было жаль бедную женщину. Надежда найти ребёнка вдохновляла в нём силы мужества, и страх, который охватил его последнее время, начал отступать. Желая помочь другому человеку, незнакомому, прочувствовав и приняв его горе как своё, человек становится сильней, отстраняется от собственных оков и приобретает те редкие черты характера, какими наделены лишь герои, или люди не знавшие и не вкусившие сладостные человеческие пороки. Пороки ограничены временем, они также, как и люди — смертны, хотя и являются его постоянной тенью. Салех же прикоснулся и почувствовал, пусть и на короткое время, то чувство, которое не имеет ограничения во времени, ибо оно бессмертно, как само существование бытия.
Размышления и поиски были прерваны автоматной очередью. Салех и Захра с ужасом оглянулись, позади них стояли люди Вазара. Недовольные и злые, за то, что их заставали потрудиться, они махали руками, требуя беглецов вернуться. Салех и Захра покорно подошли к краю дороги. Двое солдат, искавших беглецов, стояли над умирающим телом женщины и о чем-то говорили.
Захра подбежала к лежащей женщине и обняла её, гневно бросив взгляд на солдат.
— Да ладно, — сказал один солдат другому, — пойдём. Оставь её, ей ещё недолго осталось.
— Вставай, пошли! — прикрикнул другой солдат на Захру, видя, что девушка не желает уходить.
— Я её подниму, не волнуйтесь — вмешался Салех, видя настойчивость дочери и нарастающий гнев солдат.
— Поднимай и следуйте за нами, долго ждать не будем.
И солдаты пошли по дороге, о чём-то рассказывая друг другу. Салех нагнулся над дочерью, и обнял её нежно за плечи.
— Нам пора идти, мы ей ничем не сможем помочь, — тяжело сказал он.
Захра поняла, кивнула головкой, затем вынула что-то из своей одежды и сунула небольшой предмет в руки лежащей женщины. Та открыла глаза и внимательно поглядела на подаренный ей предмет, затем сжала ладони, пряча три кусочка печенья.
— Это всё, что у меня было, — сказала Захра, выбрасывая пустую коробочку из-под печенья. — Надеюсь, оно пригодится ей, она ведь голодна.
Салех, в знак согласия с дочерью, кивнул головой, и они медленно поплелись за бодро идущими солдатами.
Тем временем, обессиленная голодом женщина, зажав три кусочка печенья между ладоней, положила голову на руки так, чтобы ладони оказались под головой. Даже в таком тяжёлом физическом состоянии она трепетно оберегала ту каплю еды, которая крайне нужна была для её ребёнка. Она бы защищала до последнего вздоха ту крошечную надежду на возвращение сына, какую вселила в неё незнакомая ей девушка, подарив три крошечных печенья, трри маленьких надежды.
Вазар был страшно разгневан бегством Салеха и его дочери. Он нанёс удар кулаком в челюсть Салеха, а тот, свалившись на землю от бессилия и боли, ничем не ответил.