Переход на этот раз занял всего одно мгновение. Кажется, я не успел даже вздохнуть. Только что над нами был багровый купол иллюзорного неба, затем в глазах мелькнуло серебристое марево, и вот я уже снова стою на земле, щурясь от режущего глаза яркого солнечного света.
Витька стоял рядом, сжимая в руке клиппер и глядя на меня так, словно не узнавал.
– У тебя на лице такое выражение, как будто ты вернулся с того света и до сих пор не можешь понять, как это тебе удалось, – сказал он. Решив, должно быть, что подобное сравнение не передает полностью суть того, что он видит, Витька добавил: – У тебя вид безмерно счастливого идиота.
Губы мои, помимо воли, расплылись в улыбке, приторно-сладкой и, должно быть, довольно глупой.
– Я знаю, – ответил я, ничуть не обидевшись.
Окинув меня оценивающим взглядом, Витька благоразумно решил не развивать данную тему.
– И где же мы сейчас находимся? – спросил он.
– А вот этого я не знаю, – все с той же улыбкой ответил я. – Дай-ка клиппер.
Витька протянул мне прибор.
Никогда даже представить себе не мог, что ощущение тяжести предмета в руке и его шероховатости на коже внутренней стороны ладони и пальцев, которое я испытал, взяв в руку клиппер, может доставить поистине сказочное наслаждение. Я держал клиппер на ладони, нежно придерживая его пальцами, так, словно это была самая драгоценная вещь на свете, да к тому же еще и невероятно хрупкая. Я смотрел на него и улыбался, как будто думал, что он способен понять те чувства, которые я испытывал.
– Миленькое местечко.
Только после этого замечания, сделанного Витькой, я наконец-то удосужился посмотреть по сторонам.
Мы находились в маленьком, аккуратном дворике, имеющем форму квадрата и обсаженном по периметру огромными тополями и липами. Каждое из этих деревьев было, наверное, лет на десять старше нас с Витькой, вместе взятых. С двух сторон дворик закрывали четырехэтажные кирпичные дома с водосточными трубами из чуть голубоватой оцинкованной жести и выносными шахтами лифтов. С третьей стороны за рядом деревьев тянулся невысокий бетонный забор, выкрашенный в желтый цвет. С четвертой стороны за деревьями можно было разглядеть не очень оживленную проезжую часть.
Самым удивительным в этом дворике было, пожалуй, то, что здесь не наблюдалось ни одного гаража и под окнами домов не стояло ни одной машины. Народу во дворе было тоже немного. В тени деревьев прятались пять или шесть садовых скамеек, но только одна из них была занята четырьмя благообразными старушками в чистых белых платочках. Странно, что этот милый дворик оставили без внимания праздношатающиеся бездельники, неизменно выискивающие местечко, где в тишине и покое можно было бы не спеша осушить бутылочку-другую пива.
Обстановка вокруг была настолько мирная, что я сразу же почувствовал, как внутри у меня медленно распрямляется туго сжатая пружина, в которую до этого закрутились нервы, а содержание гормонов в крови постепенно возвращается к нормальному уровню. После чудовищного нервного напряжения, которое я пережил, стараясь вытащить нас с Витькой из мира, окрашенного в багровые тона, уже почти не веря, что у меня это получится, на меня вдруг обрушилась ужасная слабость. Чувствуя, что колени мои подгибаются, а голова начинает кружиться, я сделал пару шагов по направлению к ближайшей скамейке и не сел, а почти упал на нее.
Рядом со мной присел и Витька. Одет он был в широкие, бесформенные серые брюки, коричневую тенниску со шнуровкой и бледно-зеленую курточку с двумя накладными карманами по бокам. На ногах вместо кроссовок у него были желтые туфли с тупыми носами из блестящего кожзаменителя, а на голове – маленькая серая кепочка с узеньким, почти незаметным козыречком. Костюм довольно-таки нелепый, но, наверное, я и сам выглядел не лучше. На мне были штаны точно такого же покроя, что и у Витьки, только светло-коричневого цвета, белая рубашка с вышитым синей ниткой стоячим воротничком, серая тряпичная куртка и белые теннисные туфли на ногах. Подняв руку, я снял с головы цветную таджикскую тюбетейку.
– Я знаю, что это не такое уж оригинальное сравнение, но выглядишь ты сейчас как хорошо выжатый лимон, – сказал Витька.
Взгляд его, устремленный на меня, был обеспокоенным.
Я молча кивнул, положил тюбетейку на колено и, откинувшись на спинку скамейки, запрокинул голову назад.
В темно-зеленой листве старых деревьев играли солнечные лучи, взрываясь крошечными вспышками ослепительно яркого света.
– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? – услышал я голос Витьки.
Конечно, я расскажу ему, что произошло в багровом мире. Но только позднее. Сейчас у меня не было ни желания, ни сил для того, чтобы заново пережить тот кошмар, когда я вдруг со всей отчетливостью понял, что мир вокруг меня создан только моим воображением и стоит мне лишь проявить сомнение или немного ослабить внимание, как он начнет таять, словно призрачная туманная дымка над покрытым росой полем поутру. Более того, мне было страшно посмотреть вокруг. Я боялся, что и в этом новом для нас варианте реальности вдруг замечу признаки иллюзорности. Мир, выстроенный на иллюзиях не одного и не двух, а многих тысяч людей, конечно же, отличается куда большей стабильностью, и все же знать, что ты живешь в царстве фантазий, которые упорно навязывает тебе кто-то другой, было не особо приятно. Наверное, в соответствии с основополагающими законами мироздания то, во что верят почти все, не должно ставиться под сомнение одиночками. И мир был бы на удивление стабилен и неизменен, если бы в нем не появился человек. Быть может, правы те, кто считает, что человек – это страшная ошибка природы, что-то вроде вируса, пытающегося уничтожить организм, без которого он и сам погибнет? Но, с другой стороны, прогресс на всем протяжении истории человечества достигался только за счет одиночек, ставивших под сомнение то, что все остальные считали непреложными истинами. Так куда же движется мир? Все те мириады миров, которые составляют бесконечную череду возможных вариантов реальности? Что ждет нас впереди: гибель человечества или эпоха процветания? Знает ли хоть кто-нибудь ответ на этот вопрос?
Что касается вопроса, который задал мне Витька, я сделал вид, что ничего не услышал, а он не стал его повторять. Возможно, он понимал, что произошло нечто из ряда вон выходящее и мне, прежде чем поделиться с ним своими переживаниями, нужно сначала прийти в себя.
– Ты обещал дать мне денег на сигареты, – сказал Витька.
– Разве? – рассеянно спросил я, продолжая внимательно наблюдать за игрой света и тени в листве старой липы, развесившей свою крону у нас над головами.
– Точно, обещал, – уверенно заявил Витька.
– А у тебя самого карманы снова пустые?
Витька в ответ только недовольно засопел.
Я сунул руку в карман и достал бумажник.
Бумажник полностью соответствовал своему названию – он оказался набит не деньгами, а разно-цветными бумажками, размером с половину обычной денежной банкноты каждая.