– Конечно. – Бодрая и доброжелательная речь позолочена британским акцентом.
Из внутреннего кармана куртки я извлек сообщение о пропаже Александры, свернул так, чтобы видно было только фотографию, и показал ему.
– Когда она здесь появлялась? – спросил Хашим.
– Несколько недель назад.
Он вернул мне фотографию.
– Простите. Никогда ее не видел. По фотографии, конечно, трудно сказать. Если хотите, я сделаю копию и повешу в конторе, – может, кто еще из сотрудников видел или вспомнит.
– Ничего из ряда вон не случалось?
– Ничего.
– А камеры в вестибюле у вас есть?
– Камеры есть. Но вам понадобится ордер. Вы же, надо думать, сообщили в полицию?
Я кивнул, и Хашим улыбкой транслировал мне бесконечное пятизвездочное сожаление о том, что больше ничем не может быть полезен, а нам уже пора.
– Она была вот в этом, – сказала Нора, извлекла из пакета красное пальто и комом водрузила на обитую кожей стойку.
Хашим посмотрел, хотел было мотнуть головой, но что-то его остановило.
– Вы узнаёте эту вещь, – заметил я.
Он озадаченно разглядывал пальто.
– Нет. Просто одна горничная сообщила об инциденте. Некоторое время назад. По-моему, речь шла о человеке в красном пальто. Я запомнил, потому что сегодня утром вопрос возник опять. Та же горничная отказалась прибираться на одном этаже. Вышло затруднение – мы сейчас забиты под завязку.
Подняв голову, Хашим обнаружил, что мы втроем напряженно подались к нему через стойку, и в тревоге попятился.
– Может, оставите телефон, и управляющий с вами свяжется?
– На управляющего нет времени, – сказал Хоппер и придвинулся еще ближе, оттолкнув Нору. – Человек пропал, каждая минута на счету. Нам нужно поговорить с горничной. Я понимаю, вам придется обойти пару-тройку правил, но… – И он улыбнулся. – Мы были бы признательны.
Это я еще в машине предложил говорить, что Александра не умерла, а пропала: по моему опыту, пропавшие люди эффективнее провоцируют спешку и готовность помочь. Стратегия оказалась выигрышной. Или Хашима пробила и ошпарила внешность Хоппера: портье на него как-то загляделся. В лице кратко мелькнуло откровенное желание – неопровержимое, как нефтяной танкер, что подмигивает встречному судну. Хашим взял телефонную трубку, зажал ее плечом и натыкал номер.
– Сара. Хашим, портье. Гвадалупе Санчес. Пару недель назад сообщила об инциденте. Там же было что-то про красное пальто? Вроде как… ага. – Послушал. – Она сегодня еще дежурит? – Еще послушал. – Двадцать девятый. Отлично, спасибо.
И дал отбой.
– Пойдемте, – сказал он, скупо улыбнувшись Хопперу.
24
В лифте Хашим вставил в слот белую карточку и нажал «29».
Поднимались молча. Хашим изредка косился на Хоппера, тот пялился на свои «конверсы». Уж не знаю, о чем они безмолвно переговаривались, но успех был достигнут: когда двери открылись, Хашим выскочил первым и бодро зашагал по кремовому коридору.
В конце припарковалась тележка горничной – туда мы и направились. Нора подзадержалась: ее заворожили черно-белые фотографии по стенам, портреты Фрэнка Синатры и королевы Елизаветы.
Хашим решительно постучал в приоткрытую дверь с табличкой «29F»:
– Мисс Санчес?
И толкнул дверь. Мы гуськом потянулись в пустую гостиную: голубые диваны, голубой ковер, по стенам экстравагантная роспись – греческие колонны и синекожая богиня.
За кухонной нишей открылась спальня, где застилала постель миниатюрная седая горничная. Латиноамериканка, платье – оттенка пасмурного моря. Нас она не заметила, потому что слушала музыку – к руке приторочен мятно-зеленый айпод.
Подтыкая простыню, она пошла вокруг кровати и тут увидела нас.
Пронзительно взвизгнула, зажала рот рукой и выкатила глаза.
Можно подумать, мы явились в капюшонах и с косами.
Хашим по-испански извинился, что напугал ее, и женщина – Гвадалупе Санчес, надо полагать, – вынула наушники из ушей и что-то сипло пробормотала в ответ.
– Как у вас с гватемальским испанским? – весело спросил Хашим.
– Так себе, – сказал я.
Нора и Хоппер затрясли головами.
– Тогда я постараюсь перевести. – Он чопорно обернулся к горничной и выпустил в нее заряд безупречного испанского.
Слушала она с живым интересом. Временами переводила взгляд с Хашима на нас. Один раз – видимо, когда он объяснил, зачем мы пришли, – закивала почти благоговейно и зашептала «sí, sí, sí» [34] . Затем обогнула кровать и приблизилась – медленно, опасливо, словно мы быки, что вот-вот ринутся в атаку.
Вблизи я разглядел, что у нее круглое девчачье лицо, толстые младенческие щеки, но карамельная кожа испещрена морщинами, точно бумажный пакет, смятый в кулаке, а затем расправленный.
– Покажите ей снимок, – велел Хашим.
Я вынул бумагу из кармана.
Горничная аккуратно расправила очки, нацепила их на кончик носа и взяла фотографию. Что-то сказала по-испански.
– Она узнаёт, – пояснил Хашим.
Нора пошуршала пакетом «Цельных продуктов», встряхнула пальто за плечи и предъявила горничной.
Едва взглянув, та застыла и что-то зашептала.
– Ей кажется, она уже видела это пальто, – отрапортовал Хашим.
– «Кажется»? – переспросил я. – По-моему, она вполне убеждена.
Он неловко улыбнулся, о чем-то спросил горничную. Та отвечала серьезно и тихо, не спуская глаз с пальто, словно боялась, что оно вот-вот оживет. Хашим перебил, задал другой вопрос, и она ответила с жаром, попятившись. Говорила несколько минут, временами до того театрально, что в ее прошлом я заподозрил блистательные съемки в мыльных операх «Веневисьон». Мысленно вгрызшись в поток испанского, я попытался извлечь знакомое слово – и вдруг извлек.
Chaqueta del diablo. Дьявольская куртка.
– Ну? – спросил я Хашима, когда горничная умолкла, а он и рта не раскрыл.
Хашим раздражился.
– Дело было несколько недель назад, – сказал он. – В пять утра. Она только-только вышла на смену, на тридцатом этаже.
Гвадалупе пристально за ним наблюдала. Он улыбнулся ей, не разжимая губ.
– Она отперла номер и заметила что-то в конце коридора. Красный силуэт. Толком не разглядела. Забыла дома очки. Просто красное пятно. Решила, что чемодан. – Он кашлянул. – Через сорок пять минут она закончила уборку и вышла. В конце коридора по-прежнему было что-то красное. Но оно шевелилось. Гвадалупе подкатила тележку и увидела, что это девушка. С фотографии. Сидела на полу, под стенкой. В этом пальто.