Подтянулся выше, повисел – серое пальто распахнулось плащом супергероя. Правую ногу перекинул через перила и боком свалился на узкий балкон. Тотчас вскочил и, снова украдкой покосившись на тротуар, прокрался по балкону к дальнему справа окну. Присев на корточки, прикрыл глаза ладонями, посмотрел сквозь стекло, пошарил в карманах и достал, кажется, бумажник. Видимо, провел в щели рамы кредитной картой – створка щелкнула, – а затем поднял окно и, ничуть не смущаясь, вполз внутрь.
На миг все застыло. Потом опять возник силуэт Хоппера – он опустил окно и исчез.
В потрясении я ждал, что вот-вот пронзительно завизжат сирены или служанка. Но стояла тишина.
– Он что, совсем того? – прижимая ладонь к сердцу, прошептала Нора. – И что нам делать?
– Ничего. Ждем.
Ждать, как выяснилось, предстояло недолго.
И десяти минут не прошло, как подкатило одинокое такси – и затормозило прямо перед домом.
– Ой батюшки, – выдохнула Нора.
Задняя дверца отворилась, и появилась грузная женщина.
– Эсэмэсь Хопперу, – сказал я. – Пускай выметается оттуда срочно.
Нора лихорадочно порылась в поисках телефона, а я скользнул меж припаркованных машин и зашагал к женщине, которая шла к крыльцу таунхауса, нашаривая в сумочке ключи.
68
– Простите, пожалуйста?
Она не обернулась. Пихнула ключ в замок, толкнула створку.
– Мэм, вы не подскажете, как найти ближайшее метро?
Она нырнула в дом и включила свет. В щели мелькнула белая прихожая, черно-белый шахматный пол, а затем – в тот миг, когда женщина повернулась и грохнула дверью, – и сама женщина.
Скрежетнула задвижка, пропищали семь цифр кода сигнализации.
Я ошеломленно застыл. Я эту женщину знаю.
Фонари на крыльце окатили меня ярким светом. Хочет посмотреть через камеру.
Я поднялся по ступенькам и позвонил.
Мне не ответили.
Я позвонил еще раз, потом еще. Я не ждал, что она откроет, – я лишь хотел предупредить Хоппера. Так он поймет, что пора сматываться. Я бодро сбежал с крыльца, зашагал к Парк-авеню. На углу перешел дорогу и обнаружил Нору на прежнем месте.
– Он внутри, – прошептала она. – Я ему написала, а он не отвечает…
– Ты не поверишь. Это была Инес Галло. Помощница Кордовы. Видимо, это их дом.
Мозг ошеломленно цепенел – мало того что Хоппер взломал и проник, он же теперь еще и застрял в личной резиденции Кордовы.
Изумленная Нора уставилась на таунхаус; на втором этаже как раз загорелся свет, проступила сумрачная, обшитая деревом библиотека, набитые книгами стеллажи.
– Теперь ему совсем некуда деться, – сказала Нора. – Может, спасателям позвонить?
– Пока не звони.
– Но надо же что-то делать. А вдруг она его пристрелит…
– Ему нужно время осмотреться.
– И сколько времени?
На ее вопрос ответил далекий вопль сирен – и он становился все громче. На улицу ворвались три полицейские машины, с визгом затормозили у дома. Выпрыгнули четверо полицейских, взбежали по ступеням, Галло им открыла, и они исчезли внутри. Двое встали на крыльце, подозрительно озирая улицу.
– Пора линять, – сказал я.
– Но надо же проверить, как он…
– Если останемся на свободе, пользы ему будет больше.
Тут загомонили голоса, и полицейские свели Хоппера на тротуар.
Он был в наручниках, серое пальто у него отобрали, оставив в выцветшей синей футболке и джинсах, но в целом происходящее его, очевидно, не обескураживало. Он подчеркнуто не смотрел в нашу сторону, хотя зуб даю, что, когда его пихнули в темя и бесцеремонно втолкнули на заднее сиденье, на лице его мелькнула слабая улыбка.
69
Дома я позвонил старому другу, уголовному адвокату Леонарду Блюменстайну. Мне он никогда не пригождался – во всяком случае, до сего дня, – но из узенького просвета между молотом и наковальней вытащил массу моих знакомых. Можно кокнуть жену, а через пару часиков звякнуть Блюменстайну, и шелковистый голос, мягче шарфика от «Эрме», заверит тебя, что все будет хорошо. А затем проинструктирует, словно ты просто-напросто паспорт потерял.
Я оставил сообщение дежурному секретарю: так и так, человек помогал мне в расследовании, его занесло, вломился в частную резиденцию – невооруженный, ничего не украл – и теперь задержан.
Женщина заверила, что Блюменстайн мне перезвонит.
Мы с Норой пошли в кабинет изучать Инес Галло.
– Что мы о ней знаем? – спросила Нора, калачиком свернувшись на диване подле коробки с бумагами.
– Мало чего, – ответил я. – Вроде как она много лет помогает Кордове.
Перерыв бумаги, я отыскал свадебную фотографию Галло. Снимок неизменно всплывал всякий раз, когда о Галло вспоминала пресса. На фотографии сияла обыкновенная новобрачная, отчего судьба ее казалась еще трагичнее. Спустя несколько лет она бросит вот этого самого мужа и двоих детей, станет работать на Кордову.
– На «Черной доске» что-то было, – вспомнила Нора. – Про то, что она и Кордова – один человек. У обоих на левых руках набит штурвал. Ты уверен, что видел женщину?
– Абсолютно.
Мы покопались на «Ю-Тьюбе» и отыскали зернистый клип знаменитой речи Галло от имени Кордовы на церемонии «Оскара» в 1980-м.
В начале соведущие, Голди Хон и Стивен Спилберг, объявили: «И премия „Оскар“ присуждается… Станисласу Кордове за фильм „Тиски для пальцев“».
Зал ахнул – весьма огорчительное потрясение. Считалось, что «лучшего режиссера» без вопросов получит Роберт Бентон за «Крамер против Крамера» [74] . Более того, сам Бентон был так уверен в победе, что уже встал и устремился к сцене, но тут жена вскочила и силком усадила его на место. Повисла долгая растерянная пауза – аудитория в замешательстве перешептывалась, озиралась. Может, ошибка? И что, Кордова взаправду явился?
Затем камера сфокусировалась на Инес Галло, которая быстро пробиралась по узкому боковому проходу павильона Дороти Чандлер. Ее усадили на задах, подальше от настоящих звезд – Джека Леммона, Бо Дерек, Салли Филд и Дадли Мура.
Черноволосая, грузная Галло в черной футболке и берцах жесткими грубыми чертами очень походила на Кордову с ранних фотографий. Позже люди в зале уверяли, будто решили, что она явилась без приглашения, как в 1974-м Роберт Опель, который нагишом пробежал по сцене, когда Дэвид Нивен собрался представить Элизабет Тейлор, или как Сачин Маленькое Перо, которую прислал на церемонию 1973-го Марлон Брандо, чтоб она от его имени отказалась от награды «Лучшая мужская роль» за «Крестного отца» в знак протеста против искаженного изображения коренных американцев в кино. Инес Галло неловко приняла статуэтку из рук Спилберга и, запрокинув голову, произнесла в микрофон: «Вот призыв ко всем зрителям: вырывайтесь из клеток, подлинных либо воображаемых».