– Спасибо вам, – сказал я Оливии. – За все. Ваша помощь неоценима.
– Надеюсь, вы сможете что-то сделать. Отомстить за эту девочку. Она была уникальная.
Я шагнул в лифт следом за Норой, но придержал двери:
– Еще один вопрос, если можно, миссис Дюпон.
Она склонила голову – искусное движение на полпути между любопытством и высокомерием.
– Как вы познакомились с мистером Дюпоном? Я давно хотел узнать.
Она смотрела не мигая – вот-вот ледяным тоном объявит, что это не моего ума дела. Но нет – удивив меня, она улыбнулась:
– В Лос-Анджелесе, в больнице «Сидарс-Синай». Вместе зашли в лифт. Ехали на восьмой этаж к Марлоу. Лифт застрял. Какая-то пробка перегорела. Через час, когда лифт отстрял, Майк уже не хотел подниматься к Марлоу на восьмой этаж.
В глазах ее полыхало торжество.
– Он хотел спуститься в вестибюль со мной.
Слегка улыбаясь, Оливия невозмутимо развернулась и в сопровождении троицы пекинесов исчезла в сумеречном коридоре.
73
Когда мы выступили под бледно-серый навес на Парк-авеню, обнаружилось, что на улице льет. Из квартиры Оливии я и не заметил – видимо, заслушался. Или же элегантность ее жилища попросту вычеркивала дурную погоду, как неловкий публичный проступок.
Консьерж вручил мне гольфистский зонтик, сам открыл другой и побежал ловить такси.
– Я думал, она совсем не такая, – сказал я Норе. – А она была честна и довольно убедительна.
Нора потрясла головой и выдохнула:
– А я только и думала, что про Ларри.
– Татуировщика?
Она рьяно закивала:
– Помнишь, что с ним сталось?
– Умер.
– От аневризмы головного мозга. Понимаешь? Это тенденция. У Оливии аневризма, у Ларри аневризма. И у обоих после встречи с Сандрой.
– Ну и что ты хочешь сказать? Александра – Ангел Смерти?
Я имел в виду съязвить, но, еще не договорив, припомнил случай в «Шести серебряных озерах»: Хоппер рассказывал, как в спальнике вожатого нашли гремучую змею и все сочли, что ее подсунула Александра. Плюс ее явление у водохранилища.
– Оливия ездила в «Гребень», и Пег Мартин ездила в «Гребень», – сказал я. – Но насколько разные впечатления. У одной смертный ужас. У другой – сказочная детская греза.
– Интересно, кто врал.
– Может, и никто. Разница в шестнадцать лет. Оливия ездила в июне семьдесят седьмого. Это через год после того, как Кордова с Джиневрой купили «Гребень», и за месяц до того, как утонула Джиневра. А пикник Пег Мартин был в девяносто третьем.
– Как она описывала Джиневру. Кошмар, да?
– Пленница, которая страшится заговорить.
Нора кивнула.
– А эта ведьминская игла?
– Вообще-то, она подтверждает то, что говорила Клео. Что Александра – из династии черных магов.
Нора в испуге прикусила ноготь.
– Если проберемся в «Гребень», страшно подумать, что мы там найдем.
Это уж точно. В мозгу запечатлелось, как Клео живописала мрачные реалии черной магии: «Древние дневники в кожаных переплетах, заклинания задом наперед. Чердаки, забитые невразумительными ингредиентами – оленьими зародышами, фекалиями ящериц, младенческой кровью. Развлечение не для брезгливых. Но работает».
Швейцар раздобыл нам такси, мы бегом кинулись из-под навеса и запрыгнули на заднее сиденье. Я, оказывается, пропустил один звонок от Блюменстайна и два от Хоппера. Хоппер к тому же прислал СМС:
Выпустили под залог. Миллион спасибо. Иду к тебе в кв.
Вот и отлично. Не терпелось расспросить, какие плоды принес взлом с проникновением, – не говоря уж о том, откуда Хоппер знал, как залезть в таунхаус.
74
Нора испуганно застыла и схватила меня за локоть, тыча пальцем.
Дверь в квартиру была взломана до щепы.
Я осторожно ее толкнул. Внутри темно – ничего не слышно, только дождь стучит.
Я шагнул в прихожую.
– Не надо, – прошептала Нора. – Вдруг там кто-то есть…
Я прижал палец к губам и на цыпочках двинулся по коридору, на каждом шагу скрипя половицами. Из гостиной донесся глухой «бум».
Я кинулся к двери и успел заметить, как из окна выбирается мужчина – дождь яростно молотил его по черному пальто и вязаной шапке. Взломщик перелез через цветочный ящик, спрыгнул и пропал.
Я промчался мимо Норы по коридору и успел увидеть, как незнакомец бежит к западу по Перри.
Я вылетел наружу и припустил за ним. Он уже одолел полквартала и как раз миновал пешехода – в котором я узнал Хоппера.
– Держи его! – заорал я.
Узрев мое стремительное наступление, Хоппер развернулся и кинулся за грабителем, который исчез на Западной Четвертой.
Слишком низенький – не Тео. Кто-то другой.
Хоппер свернул за угол. Когда к перекрестку прибежал я, Хоппер уже мчался за взломщиком к Чарльз-стрит. Я ринулся за ними, уворачиваясь от машин, велосипедов, прикованных к стойкам, и людей, тащивших пакеты с продуктами. Взломщик успел к светофору на Гудзон, Хоппер несся следом, вопя, но слов я не разбирал за раскатами грома. Вест-Сайдское шоссе перегородила крупная авария. Хоппер рванул через разделительную, а мне пришлось ждать зеленого.
Взломщик удирал на север по велосипедной дорожке вдоль Гудзон-Ривер-парк, мимо полицейских заграждений. Потом свернул влево к 46-му пирсу и исчез.
На светофоре зажегся желтый, в потоке возникла прореха, я бросился через дорогу и поравнялся с Хоппером на дорожке.
– Не догнал, – пропыхтел он.
Я огляделся, от дождя прикрывая глаза ладонью. Не считая парочки с немецкой овчаркой – никого. Но вот пирс, как обычно, кишел людьми – человек тридцать или сорок разгуливали по променаду, экипировавшись дождевиками и зонтиками.
– Он на пирсе, – сказал я. – Я проверю на этом конце. Ты поищи с той стороны.
Я миновал семейство туристов в полиэтиленовых пончо, юношу с джек-расселлом и пару подростков, которые, хихикая, забились под бурое пальто.
Ни следа.
За группой бегунов в дождевиках – все потягивались, держась за перила, – в самом конце пирса я углядел одинокую фигуру.
Человек сидел на скамейке и смотрел на Гудзон. Куртка цвета хаки, алый зонтик. Выглядел он как-то подозрительно, и, приблизившись, я сообразил, в чем дело: мало того что редеющие седые волосы стоят дыбом, словно он только что содрал с головы вязаную шапку, но вдобавок плечи ходят ходуном, будто он задыхается.
Я подобрался к урне у скамейки и посмотрел незнакомцу в лицо.