82
Спустя четверть часа мы сидели у окна в «Старбаксе» на углу Второй авеню и Восточной Пятнадцатой.
– Идеально, – сказал Хоппер. – Если Хьюз в отрубе, успеем всю квартиру обыскать.
Слава богу, после вчерашнего разговора он вроде оклемался. Трудно заранее прикинуть, как человек поведет себя после таких откровений. Но Хоппер, похоже, взбодрился и сосредоточился.
– Это как тайный доступ в дом Мэрилин Монро, – сказала Нора. – Или Элизабет Тейлор. Вы подумайте, какие там фотки, письма, романы с президентами – и о них не знает никто. Может, она даже в курсе, где Кордова.
– Пошуровать у Марлоу дома, конечно, очень соблазнительно, – сказал я, – но этот визит нам устроила Оливия. Неловко выйдет, если она узнает, что я рылся в квартире ее сестры, как на дворовой распродаже.
– Мы по-быстрому, – сказал Хоппер. – Там все останется как было.
Я не ответил и, сощурившись, посмотрел через улицу. В нескольких ярдах от «Ристоранте „Лазанья“» под кирпичной стеной болтался подозрительный седовласый мужик в черном пальто. Последние пять минут он стоял, оживленно споря с кем-то по телефону, но то и дело посматривал на нас.
– Пора добывать список гостей «Уолдорфа», – сказал я, не сводя глаз с мужика. – Все постояльцы с тридцатого этажа между тридцатым сентября и десятым октября. Сравним с членским списком Oubliette. Если одно имя есть в обоих, этого человека Сандра и искала. Это и будет Паук.
Седовласый договорил по телефону и зашагал к северу по Второй. Я подождал – может, он опишет круг, перейдет дорогу, – но он, похоже, взаправду ушел.
– И как мы его добудем? – спросила Нора.
– Единственным способом. – Я залпом допил кофе. – Подкуп и устрашение.
83
Я прошествовал в вестибюль «Уолдорф-Тауэрс» на разведку.
Сегодня за стойкой стояла симпатичная дамочка за тридцать, с длинными и блестящими черными волосами – ДЕБРА, судя по бирке на груди, – и молодой японец МАСАТО. Несколько раз ответив на телефонные звонки, Дебра пошарила под стойкой и извлекла большую сумку «Луи Витон». Добрый знак: выходит, она любит роскошь и не откажется от лишних денег, чтоб пополнить свои запасы дорогих аксессуаров. Масато между тем неколебимо застыл у другого конца стойки, не делая и не говоря ничего, как мастер кэндо, воин Пути Меча.
Одинокая женщина и последний самурай – не надо быть гением, чтобы вычислить, кого соблазнит взятка.
Я вернулся к Норе и Хопперу – они сидели напротив, на ступенях Святого Варфоломея. Описал им Дебру и устроил сменный наблюдательный пункт, чтобы мы перехватили ее, едва она выйдет из отеля. Один из нас дежурил на выходе для сотрудников напротив Святого Варфа, двое других торчали в «Старбаксе».
Миновало четыре часа. И хотя из дверей выскакивало немало сотрудников – бегали через дорогу украдкой перекурить, – Дебра так и не появилась.
В четыре я еще раз прогулялся мимо и обнаружил, что Дебра, видимо, ушла через другие двери, потому что за стойкой остался лишь Масато.
– У всех есть цена, – изрек Хоппер, когда я поведал о сем прискорбном повороте событий.
– Да, но, судя по физиономии, его цена – триста декапитаций и катана.
Когда пробило шесть, Нора оповестила нас, что Масато выходит из отеля. Мне удалось залучить его на разговор.
– Да легко, – объявил он с безупречным американским акцентом, когда я объяснил, в чем дело. – Три штуки долларов. Наличными.
Я рассмеялся:
– Пятьсот.
Он встал и вышел из «Старбакса». Я считал, что Масато блефует, пока он не ступил на эскалатор в битком забитом метро.
– Восемьсот, – сказал я, под сердитыми взглядами каких-то теток пробиваясь к нему меж продуктовых сумок; Масато не обернулся. – Штука. – Я отпихнул похожую на сову девчонку в черепаховых очках и пристроился к нему. – С домашними адресами.
Масато молча нацепил синие диджейские наушники.
– Штука двести. Мое последнее слово. И за такие деньги мы хотим знать, какие орешки они сожрали из мини-бара.
На том и договорились.
Спустя несколько минут Масато, скроив рожу вполне достойного игрока в покер, нырнул обратно в «Уолдорф», а я сходил за угол к банкомату и вернулся в «Старбакс». Прошел час; людское наводнение схлынуло, пересохнув до жалкого ручейка женщин с усталыми лицами и мужчин в помятых костюмах. Миновало еще полчаса – Масато нет. Я уже решил, что дело не заладилось, но внезапно он вошел и из сумки извлек толстый конверт.
Больше двухсот имен, отсортированных по дате, плюс номера, куда эти люди звонили с гостиничных телефонов. Я вручил Масато деньги, которые он не таясь пересчитал. По-видимому, этот «Старбакс» был привычен к подпольным сделкам: сотрудники, наблюдавшие, как мы целый день перешептываемся за столиком у окна, продолжали скучно выполнять заказы.
– Четверной соевый латте венти!
Масато сунул конверт в сумку и ушел, ни слова не сказав. Надел наушники и исчез в метро.
Мы заказали кофе, сели за столик в углу и взялись прочесывать список, сверяя его со списком членов Oubliette.
Продолжалось это больше часа – мы по очереди читали вслух, – и тут Нора, распахнув глаза, в волнении подпрыгнула на стуле.
– Как пишется? Вот это последнее?
– Виллард, – повторил Хоппер. – Вил-лард.
– Он тут есть, – потрясенно выдохнула она, предъявив список членов Oubliette.
Я прочел имя.
Хьюго Грегор Виллард III.
В списке «Уолдорфа» он был просто «Хьюго Виллард».
Первого октября Виллард на одну ночь останавливался в номере 3010. По телефону не звонил. Домашний адрес в Восточном Гарлеме.
Восточная 104-я улица, 175.
Я погуглил имя на «блэкберри».
Ни единого результата.
– И этот результат настораживает больше всего, – заметила Нора.
– Адрес погугли, – посоветовал Хоппер.
Выпало юрлицо – лавка под названием «Взломанная дверь». Веб-сайта у лавки не имелось, лишь минималистская карточка на портале «Желтых страниц», где говорилось, что это магазин для «разборчивых ценителей неординарного антиквариата».
– Открыт по четвергам и пятницам с четырех до шести, – через мое плечо прочла Нора. – Странный график какой-то.
– Сходим завтра, когда откроется, – сказал я.
С восторгом и облегчением я читал одно и то же имя в обоих списках. Наконец-то ощутимый результат – крошечная щелочка, куда можно всунуть пальцы и все-таки взломать эту историю: человек, которого Александра искала перед смертью.
84
– Ни о чем не волнуйтесь, – сказал Гарольд на площадке десятого этажа. Он отер взмокшие залысины и двинулся на приступ марша, который только что одолели мы. – Дилер приходил в восемь, так что она в Конфетной стране.