Царская свита уже сделала свой выбор. По старому отчему закону великокняжеский стол переходил к старшему в роде. Но уже возник новый обычай — трон переходит от отца к сыну, а поскольку Молодой был соправителем отца, то, по мысли всех этих важных, спесивых, роскошно одетых людей, сыну Ивана Молодого и наследовать Русь.
Царь любил говорить, что юный Дмитрий очень похож на отца своего. Софья не видела этой похожести. Покойный Иван, до того, как скрутила его болезнь, был могуч в плечах, легок походкой, и хоть имел лицо аскета, которому впору в монастырь податься, был истинный воин, владел всеми видами оружия, в стрельбе из лука ему не было равных. Говорили, что Иван Молодой в юности был участником кулачных боев на потеху московской публике и всегда одерживал верх, как бы ни был силен противник. Последнему можно и не верить. Побеждать-то побеждал, но, может статься, те кулачные бои были игрой в поддавки. Кто же решится одержать верх над царским сыном?
Боевые Ивановы черты никак не проглядывали в юном Дмитрии. Экий росток породистый — шейка тонкая, взгляд пытливый, внимательный, личико нежное и с розовым румянцем. Очень серьезный отрок. Софья никогда не видела, чтобы Дмитрий над чем-нибудь насмешничал или хохотал в голос, как пристало мальчишке в его возрасте. Однако верхом ездил хорошо, царь часто требовал, чтобы внук сопровождал его в походах, иногда весьма в дальних, например, в Новгород. На поясе Дмитрия, как и подобает княжичу, висел кинжал, да умеет ли он его в руки взять? Умеет, конечно, специально приставленный дядька учил мальчика приемам боя и стрельбе из лука. Но все при дворе знали: Дмитрий больше любит книгу, чем кинжал и лук.
А ее Василий? Софья улыбнулась горделиво. В свои семнадцать лет он выглядел, как муж зрелый. И красив, ох, красив! Лицо он перенял от отца: глаза серые, нос прямой, губы полные. Но что толку перечислять черты лица. Главными были соразмерность их и необычайная приятность выражения. Фигурой Василий пошел в своего дядьку, византийского царевича Андрея, был полноват и плечи имел округлы. В учебе Василий не уступал Дмитрию, учился прилежно, и серьезен был, и оружием владел хорошо, но как подрос, самым любимым его делом стала веселая гульба с озорной и бесшабашной компанией. Конечно, вино и меды лились рекой, но до полного безобразия Василий никогда не напивался, Боже упаси.
Более всего любил хмельную брагу, она давала ему ощущение удачи, создавала особое настроение, когда он становился истинно счастлив и весь мир был ему подвластен. Накушаются браги княжеские сынки и пошли озоровать и веселить горожан. Только и слышишь, потравили княжеские кони чьи-то посевы, зашибли насмерть какого-то нищего у храма, напугали баб на портомойне, что на Москве-реке стирали царское белье. Веселье княжат было сугубо мужским. Если б появились в этих играх зазорные девы, Софье бы сразу об этом донесли. Царь смотрел на это молодечество сквозь пальцы, а Софья и вовсе воспринимала всё как должное. Молодость должна быть буйной, безудержной и в своей радости. Подрастет сынок и остепенится. А уж как пристало ему при красоте и уму быть русским царем!
Софья никогда не говорила с сыном на эту щекотливую тему, но чувствовала, что Василий думает о царском венце, думает болезненно. Честолюбив и горд, видит, что ему куда больше, чем Дмитрию, пристало быть русским царем, а может, подсказали умные люди.
И еще одна мысль окончательно испортила настроение Софьи. Она корила себя за бездействие. Оно проистекало не от нерешительности, а от душевной лени, сдобренной надеждой, что все судьба сама за тебя все сделает, а ты потом только пожнешь плоды. Но так не бывает. Уже пора что-то придумать и предпринять. В этом деле у нее не может быть советчиков и помощников. Все надо делать самой. Наиглавнейшие враги ее — Елена Волошанка и этот серьезный отрок с тонкой шеей.
Василий жил, словно не замечая своего племянника. Если Софья — через силу, наступив на собственную неприязнь, старалась дружиться с невесткой, то Дмитрий был для Василия пустым местом. Сейчас они встречаются редко, разве что за столом обеденным, но происходит это не чаще, чем раз в месяц. Дмитрий по малолетству трапезничает один или в материнских покоях. А ведь, пожалуй, не худо бы их и подружить.
В компанию к дружкам Василия Дмитрия не возьмешь, мал еще. Но мало ли где можно вместе проводить время. Скажем, на охоте. Василий хоть и не очень красиво сидел в седле, сутулясь по-отцовски, но ни одна лошадь его не сбросила, как бы шибко он ни скакал. Охотился Василий и с соколами, и с собаками травил зайцев и оленей. Елена не любила охоту и сына на нее не пускала. Но можно и еще что-нибудь придумать. Главное — поставить задачу и начать действовать.
Высоцкий монастырь стоял на высоком берегу Нары. Вчера был большой церковный праздник, сегодня — воскресный день, и потому машин на площадке, как на стоянке в Москве. Вид отсюда открывался на весь город Серпухов. За широченной поймой реки, за домами, палисадами и осенними садами просматривались стены женского Владычина монастыря. Далеко, сегодня не успеть…
Юлия Сергеевна проверила, есть ли мелочь в кармане куртки, и пошла к воротам. Нищенки — пять нестарых женщин — были похожи на торговок, которые распродали свой товар, а теперь сидели рядком, судача о своем, о женском. При появлении Юлии Сергеевны они разом умолкли и протянули руки за подаянием. Не привыкшие к работе ладошки их были чистыми, розовыми, словно у детей. И не гугнивы, благодарят звонко, доброжелательно, а последняя крикнула почти весело:
— Нам-то все не отдавай! Там на входе двое убогих — для них прибереги.
И правда, в арке ворот стояли два убогих старика. Юлия Сергеевна полезла в кошелек. Опять пришел страх, что визит в церковь (она и мысленно произносила это слово — визит) не вызовет в душе ее нужного отклика. Юлия Сергеевна всю дорогу только об этом и думала. Она боялась, что не сможет проникнуться высоким чувством и все происходящее в церкви покажется ей пустым театральным действом.
Монастырский двор был ухожен, зелен, цветаст. Праздничным он был, одним словом. Особенно понравились свежие, синие купола на Зачатьевском соборе. Теперь надо сообразить, в какой церкви находится икона «Неупиваемая чаша». Юлия Сергеевна направилась к синим куполам, но ее догнал невзрачного вида мужчина.
— Вам бы юбочку надо. В брюках нельзя. У нас с этим строго.
— И как же быть? Я из Москвы приехала.
— А я вам юбочку дам.
Пришли в закуток. Ношеная, бурая, вельветовая юбка, фасоном явно молодежная, а размер подходящий. Скольких женщин она спасла и дала возможность попасть в храм. Как она, дурища, дома не сообразила одеться соответствующим образом?
— А косыночка или платочек есть?
— Есть. Спасибо.
— Ну, благослови вас Господь. Вам вон туда, к иконе…
Она поднялась по лестнице на второй этаж храма. Народу — не протолкнешься. У входа — лавки, старым и немощным во время службы разрешалось сидеть. Много молодежи, в основном, конечно, женщины, судя по облику и лицам — горожанки.