Спустя год пришла в негодность самоочищающаяся суперткань с имплантированными наночастицами, убивающими бактерий и разлагающими грязь и пот, из которой была сшита одежда детей. Рикс думал пустить на одежду палаточную ткань, но Чарли сказал, что это временное решение. В конце концов эта одежда тоже износится, и тогда у них не будет ни одежды, ни палаток. Чарли считал, что нужно искать альтернативное решение проблемы. Сначала он предложил шить одежду из звериных шкур, которые до сих пор использовались только как подстилки и покрывала. Он даже нашел в одной из книг способ выделки шкур. Но оказалось, что для этого требуются химические реактивы, достать которые можно было только в магазине бытовой химии.
Пока Чарли экспериментировал с заменителями, Аня Годинович предложила делать одежду из травы с широкими, плотными листьями, росшей по берегам озера. Из этой травы, слегка подсушив ее, девочки плели циновки, да и веревки из нее получались прочные. Вот только грубый это был материал, носить его на голом теле было бы чистой пыткой. Но Аня замачивала срезанную траву в воде, дней на десять-двенадцать, затем отбивала мокрую траву камнем, прополаскивала ее и снова отбивала. Так она повторяла до тех пор, пока зеленая трава не превращалась в длинные белые волокна. Плетения из таких волокон получались хотя и не такими прочными, как из самой травы, зато мягкими, не раздражающими кожу. Поскольку никто понятия не имел, как нужно шить одежду, поступили предельно просто. Сплетя длинное полотно, примерно в полметра шириной, складывали его пополам и сшивали по краям, оставляя проемы для рук. После этого оставалось лишь прорезать дырку для головы. Носили такие накидки, подпоясав травяной же веревкой. Не очень эстетично, зато удобно – так все говорили. Как временная альтернатива нормальной одежде, травяные накидки вполне годились.
А через полгода, когда Чарли наконец-то добился успеха в выделке шкур, – оказалось, что недостающим компонентом дубильной смеси, который он так долго искал, является обычная древесная зола, – старшие дети принялись за изготовление кожаной одежды и обуви. И если первые их изделия выглядели довольно неказисто, то со временем, поднабравшись опыта и доведя до ума портняжные инструменты, они начали выдавать штучные вещи ручной работы, которые могли бы украсить салоны экзотической одежды в самой Метрополии.
– …К середине двадцать первого века люди сделали два очень важных, я бы даже сказал, эпохальных открытия, перевернувших все их прежние представления о мире. Именно эти открытия, объединенные общим замыслом, позволили людям начать полномасштабное освоение космического пространства. Одним из них стало практическое доказательство так называемой М-теории, или, как еще ее называют, теории суперструн. В отличие от наших далеких предков, мы теперь знаем, что Вселенная имеет одиннадцать измерений, мы же воспринимаем мир, в котором живем, четырехмерным, только потому, что он расположен на одной из суперструнных мембран. Согласен, понять это сложно. Да и ни к чему. Достаточно просто знать, чтобы в разговоре с умным человеком не выглядеть полным профаном. Вторым открытием стало создание двигателя Хайма-Дрёшера. Космический корабль, оснащенный ХД-двигателем, может как перемещаться в обычном пространстве на антигравитационной тяге, так и переходить в иное измерение, где скорость света в несколько раз превосходит ту, что зафиксирована известной нам природной константой, а следовательно, и скорость самого корабля многократно возрастает.
Ну, и, конечно, я не могу не сказать о том, что к середине двадцать первого века развитие роботехники подошло к тому рубежу, после которого роботы стали не просто полезными, многофункциональными автоматами, используемыми как в производстве, так и в быту, но настоящими, незаменимыми помощниками людей, умными и самостоятельными в той мере, насколько человек готов им это позволить. Не буду произносить громких слов, думаю, всем нам и так понятно, что без роботов экспансия человека в космосе, в тех масштабах, в каких она проходила, была бы просто невозможна.
Итак, три фактора – два научных открытия и прорыв в развитии роботехники, – слившись воедино, положили начало космической эры человечества…
Совершенствование охотничьего оружия и снаряжения вкупе с ростом мастерства самих охотников привело к тому, что к началу третьего года пребывания на озере ребята из команды Энга Вей Ли стали добывать больше мяса, чем было необходимо. Да и хозяйства по разведению пискунов и слепырей за два года разрослись. Теперь охотники отправлялись в лес один-два раза в неделю. Остальное время они работали в лагере.
Несмотря на то что жизнь на берегу озера наладилась и устоялась, для того чтобы найти себе занятие, требовалось только желание.
Пластиковая посуда из старых запасов универкуха, как ни бережно с ней обращались, все же была одноразовой и очень скоро пришла в негодность. Поначалу, следуя примеру хутудов, пищу стали подавать на широких, плотных листьях дерева вааб. Но после того, как неподалеку от озера был обнаружен большой пласт глины, компания семилеток во главе с Отоми Исикавой занялась изготовлением глиняной посуды. Первые слепленные ими тарелки были тяжелыми и кособокими, а горшки с трудом сохраняли равновесие. Но со временем мастерство гончаров росло, и в конце концов у них стала получаться посуда, вполне достойная того, чтобы есть из нее, сидя на земле и скрестив ноги.
Ребята постарше попытались было заняться столярными работами. Но дело это оказалось совсем непростым. А инструменты, которыми им приходилось пользоваться, были хотя и надежными, но крайне примитивными. Даже дельные советы Чарли, досконально изучившего иллюстрированное практическое руководство по изготовлению домашней мебели своими руками, не помогли. И вскоре желание работать с деревом пропало у всех. Только Сейран Абдуллаев продолжал ковырять деревяшки каменным ножом, вырезая забавные фигурки ни на что не похожих звероподобных существ.
Зато коптильная печь, вылепленная из глины по проекту Чарли, работала замечательно. Браво, как увидел ее, так сразу понял – это именно то, чего ему так не хватало. Он придумывал все новые и новые способы копчения рыбы и мяса, и, как только очередной рецепт полностью оформлялся в его позитронных мозгах, Браво требовал, чтобы его подкатили поближе к коптильне и самым строгим образом следил за всем процессом, начиная от растопки печи и заканчивая нарезкой готового продукта.
Обычно яство еще томилось в печи, а вокруг, привлеченные витающими в воздухе ароматами, уже начинали собираться желающие его отведать. Браво, надо отдать ему должное, умел превратить, казалось бы, самый обычный процесс дегустации копченого мяса в подлинное представление. И, если кто-то из помощников торопился, не соблюдал установленные правила или как-то иначе нарушал запланированный ритуал, в другой раз он мог уже не надеяться оказаться рядом с Браво у коптильной печи, а значит, и первым отведать новое блюдо.
– Как у тебя это получается? – допытывался у Браво Рикс.
– Что именно? – делал вид, что не понимает, Браво.
– Как тебе удается готовить восхитительные на вкус блюда, если ты не можешь пользоваться при этом своими анализаторами?