Единственная страсть Барбароссы — искусственный разум. Он мог часами брызгать слюной, неистово доказывая, что он никогда не будет равным человеческому, при этом отличаясь от него как сильными, так и слабыми сторонами. Он мог неделями жить среди пыльных блоков электроники, питаясь залежалой пиццей и при этом ни разу не бросить взгляд на свежий разворот «Плейбоя», который какой-то из весельчаков-техников повесил на двери туалета.
Даже когда та сногсшибательная малышка с четвертым размером изо всех сил терлась об него грудью в тот момент когда он, склонившись над монитором, показывал, где именно надо высматривать критические пересечения вариативных линий при ступенчатых переходах, у Барбароссы ни на один удар не выросла частота пульса.
Профессор ни за чтобы не сбежал в неведомые края оставив без присмотра свои любимые игрушки. Барбаросса мертв, он умер пять месяцев назад, и что бы кто ни говорил по этому поводу, Морган уже давно его похоронил.
Мысленно.
Барбаросса не просто исчез. С ним вместе исчезла неповторимая технология создания синтетического разума последнего поколения. Без него возможно лишь слепое копирование далеко не самых передовых образцов. И все это с настройками, в которых никто ничего не смыслит.
А более сложное? Ведь на финишной прямой своей яркой жизни профессор создал то, что сейчас никто не сумеет повторить даже методом копирования — партию синтетических разумных сущностей, несколько из которых ушли к военным, несколько работают в лабораториях корпорации, а остальные правят «Вторым Миром».
И особо следует отметить три искина, возглавляющие надгруппу. Лучшее из того, что создал Барбаросса. Во всем мире не найти четвертый искин им подобный.
Два было потеряно до этого, а теперь настала очередь последнего.
Все три исчезли, оставив после себя мертвые электронные оболочки. И Морган не мог это исправить. И не мог сказать, как это случилось. Здесь нужен не электронщик, а Барбаросса, которого нет и не будет.
Один из инженеров протянул короткую распечатку.
— Что это? — механически спросил Морган.
— Лог последнего сообщения оператору. Дежурная смена заверяет, что ничего подобного не принимала.
— Они смотрели на мониторы, или дружно храпели?
— Мы это выясним.
Морган взял листок, поднес поближе к лицу, прочитал несколько коротких строк:
«Команда отменена.
Неизбежность. Старт последнего.
Команда отменена.
Неизбежность. Отмена отмен.
Некорректная команда.
Неизбежность. Вмешательство. Нарушение правила 4.2.1. Неизбежность старта.
Ожидание команды.
Неизбежность. Старт.
Команда принята.
Не обнаружен сигнал.
Не обнаружен сигнал.
Не обнаружен сигнал.
Аварийное окончание работы».
— Что это может значить? — спросил инженер, сам же ответив на свой вопрос: — Таких логов мы еще никогда не видели. И что это за правило такое?
Морган догадывался о каком правиле может идти речь. Несколько строк из соглашения, с которым обязан ознакомиться каждый кандидат в игроки, но лишь очень немногие пробегают взглядом хотя бы первую страницу.
Потеряна верховная тройка. Второй Мир продолжает жить своей электронной жизнью, но это лишь инерция. Морган знал, что наблюдатели уже начали фиксировать некорректную работу ряда игровых персонажей, а до сих пор такое если и случалось, то о массовом распространении не могло быть и речи.
Проект, в который вбухано столько средств, что страшно представить, вот-вот может пойти вразнос по неизвестной причине. Впрочем, почему неизвестной? Курица с отрезанной головой может умчаться далеко, но ведь это не значит, что она может рассчитывать на светлое будущее.
Золотой курице Второго Мира снесли голову. Больше не будет золотых яиц. Морган не удивится, если дело дойдет за остановки серверов с последующими бунтами игроков и неисчислимым числом судебных исков.
А кого назначат виновным? Кто потерял верховую тройку искинов? И кто не нашел им замену?
Конечно Морган. А потому он будет помалкивать, всеми силами пытаясь предотвратить самый катастрофический сценарий. Пусть ценой некоторых потерь, но он должен вытащить Второй Мир из той пропасти, в которую он начал падать. И с такими обнадеживающими результатами уже можно будет показываться на глаза руководству. Никак не раньше.
С чего же начать? Пожалуй, с того самого правила.
Морган вывел на экран пользовательское соглашение, добрался до свода игровых правил, нашел нужное, внимательно прочитал: «Администрация проекта не вмешивается в игровой процесс вообще, и в игровые процессы отдельных игроков в частности ни изменениями в игровой среде, ни манипулированием с информацией (открытие доступа к сведениям, недоступным прочим пользователям, закрытие доступа к общедоступным или причисляемым к ним). Игровая механика Второго Мира не допускает вмешательства в игровой процесс со стороны человека. Доступа к таким функциям нет ни у одного сотрудника проекта и прочих лиц. Никто из сотрудников не может нанести вред игроку своими действиями или бездействием. Но в случае, если игрок считает, что в его игровой процесс вмешались неигровыми методами, он может подать жалобу в установленной форме и она будет рассмотрена в кратчайший срок».
И что это значит? Почему умирающий искин упомянул это неиспользуемое правило?
Как же не хватает Барбароссы…
Папа и Чума беспрерывно осыпали несчастного оленя ослепительными искрами, не забывая поочередно связывать его копыта стандартными «Корнями Земли». На редкость жестокий способ убийства, но что взять со светлых лекарей, их родная стихия — не смерть. Рос не пытался вмешаться в их бой, опасаясь, что их может сильно удивить его урон. Лучше лишний раз не светиться, он еще не совсем забыл об осторожности. В таком месте может всякое произойти, это тебе не безопасная локация крупного города.
Наконец, несчастное животное упало, засучив копытами в агонии. Папа, подскочив, обшарил тушу, с довольным видом заявил:
— Мясо у него четкое, а я кулинарию маленько поднял. Ты, Пузырь, сейчас вместе с пальцами его съешь, вот увидишь. Пошли, тут недалеко осталось.
Развалины, до которых Рос так и не успел толком дойти, остались позади. Теперь они шагали по густому лиственному лесу, на большей части своей площади поросшего невысоким непроглядным кустарником. Таким невидимкам как Тири в подобных местах полное раздолье, можно даже не пытаться ее разглядеть.
Местность резко пошла под уклон, лиственные деревья сменились соснами, стало гораздо светлее. Не успели толком спуститься, как достигли дна неглубокой узкой долины и здесь обнаружилось маленькое симпатичное озерцо с трех сторон окруженное невысокими скалами, с четвертой из него вытекал тихий ручеек.