– Конечно.
– Позвони. Узнай, записали ли они этот разговор? Если записали, скажи, что нам очень важен построчный перевод. Смысл мы поняли, но требуется уточнение.
Суматоха начал звонить, но тут программа на ноутбуке зафиксировала еще один разговор. Теперь уже звонил сам Докхантер, и звонил, как показала программа, в Московскую область. Здесь разговор велся почему-то на двух языках, хотя было явно заметно, что оба собеседника владеют хорошо и русским, и английским. Разговор вообще не понравился Лесничему как раз тем, что был более понятным. И, как только он завершился, командир поторопил Суматоху.
– Звони быстрее. Time’s not on our side… [17] – Надо еще успеть Алекса навестить.
И опять Суматоха, едва начав набирать номер, вынужден был прерваться. Программа спутникового контроля была настроена компьютерщиками ГРУ на стационаре и, автоматически зарегистрировав номер, по которому звонил Докхантер, взяла его под контроль. Человек, которого Докхантер называл Бобом, позвонил дважды. Оба раза называл себя Борисом и приказывал кому-то прибыть к нему немедленно для срочной работы. Теперь разговор велся на нормальном русском языке, и перевода не требовалось.
Завершив запись, Суматоха снова взялся было за трубку, но тут его ноутбук подал сигнал.
– Письмо пришло, – сказал хакер, всматриваясь в монитор. – Ага… Оттуда… Значит, и звонить не нужно.
Он открыл «почту», принял письмо и сразу начал читать.
– Нормально… Наши подозревают, что Докхантеру звонил сам директор ЦРУ и Хантер работает под личным контролем президента. Вон на какие высоты мы взлетели! Президент США лично заинтересован в нашем уничтожении. Мне лично это весьма лестно.
– «Выше нас – только звезды!» [18] – заметил с ухмылкой Иващенко. – Зря, что ли, я на ветру по крыше больницы прыгал, хотя по нынешнему своему статус-кво к звездам не тянусь… И что пишут?
– Прислали на всякий случай перевод, подозревая, что мы в аглицком не сильны.
– Соображают, – согласился Лесничий. – Что такое сектор «Эль» пишут?
– Пишут… В скобках, как о предположении. А предполагают они, что название сектора происходит от слова Liquidation. Переводить не надо?
– Я сразу так и подумал, – сказал Кравченко. – У нас при агентурном управлении тоже сектор «Эль» существует. Аналог… Латинской литерой обозначается. А служат там бывшие офицеры диверсионного управления. Значит, можно надеяться, нам встретится достойный противник, способный нанести урон.
– Читай перевод полностью, – потребовал командир.
Суматоха прочитал и разговор директора с Докхантером, и разговор Докхантера с Бобом.
– Кажется, наша операция выходит на уровень мирового значения, – заметил Иващенко. – Интересно было бы узнать, с каких таких причин… Что ж, и это возможно… Тогда это должны быть лучшие специалисты «матрасников». Надо подстраховаться…
Он вытащил трубку и позвонил сначала Редьке, которого они оставили рядом с больницей наблюдать за развитием ситуации. Сказал адрес и потребовал срочно выехать на место. Затем набрал номер Величко, который вместе с Редкозубом оставался в травматологическом отделении больницы. Величко находился, видимо, вне палаты, потому что ответил сразу и несонным голосом.
– Емельян Герасимович, сорваться из больницы сможете?
– Конкретно, как нечего делать. Что требуется?
– Прибыть к нам.
– Понял. Работаем…
– Надумал что?
– Я тут уже вкратце обрисовал свой образ. Буду подтверждать. Спрошу сейчас у ментов, которые нас допрашивали, где здесь ближайшее место, где можно бутылочку коньяка приобрести. От ментов как раз свежайшим перегаром несет. Они-то уж поймут и проконсультируют. И мы с Редкозубом отправимся…
– Годится. Вполне в твоем амплуа. Поверят, уверен. Тогда звони сейчас Редьке, он должен к нам ехать, пусть и вас заберет. Работа есть срочная. Серьезная…
– Все. Мы едем… Куда?
– Редька адрес знает.
Осталось сделать еще один звонок. Лесничий набрал номер полковника Селиверстова и коротко объяснил ему ситуацию.
– Ликвидаторы вот-вот выедут. Хорошо бы их по дороге к Москве перехватить. Они в состоянии, думаю, дать жесткий бой, потому действовать против них нужно хитростью.
– Я понял, Сергей Ильич. Сейчас позвоню в управление, что-нибудь придумаем. Надо же, какая каша заварилась! А как скромно все начиналось… С моей собаки… Жди звонка.
– Моя группа собирается. Я пока схожу в гости к Алексу.
– Да, совмещай приятное с полезным…
Свет в окне скрипача все еще горел, и спать он, похоже, не собирался. Кодовый дверной замок открыть можно было бы без проблем простой металлической линейкой, которая у «волкодавов» имелась, и Суматоха даже вытащил свою линейку из кармашка в водительской дверце, но Лесничий отрицательно покачал головой:
– Не надо. Пусть сам откроет.
Он вышел из машины и решительно направился к подъезду. Кравченко устремился за ним.
Сергей Ильич набрал номер квартиры и нажал кнопку вызова. Ждать пришлось недолго.
– Кого еще принесло в такое время? – недовольно спросил скрипач высоким ломким голосом, изображая определенную заспанность.
– Полиция, – коротко ответил Лесничий. – Откройте дверь подъезда.
– Вы к кому? – зачем-то переспросил Алекс.
– К вам. Если я правильно набрал номер, вы – Алексей Квашнин?
– От меня полиция только что уехала. И вернуться никто не обещал.
– Значит, есть необходимость задать вам еще несколько вопросов. Или вы не желаете дома беседовать? Мы можем вас и в отделение доставить, там побеседовать.
Лесничий умело совмещал армейскую вежливость и традиционный полицейский хамоватый напор. Получалось эффективно.
– А что вы хотели?
– Может, мне прокричать вам вопросы в форточку? Как у вас с соседями отношения? Не обидятся, что ночью? А то я могу…
– Рядом с моей машиной ваша стоит?
– Наша.
– Кто в ней?
– Водитель. Наш сотрудник.
– Машина не полицейская.
– Сотрудник на своей собственной машине. Наш оперуполномоченный. Нас привез.
– Я хочу посмотреть на вас с балкона. Выйдете из-под козырька подъезда, но оставайтесь в свете лампочки.