Вообще-то «волкодавы» ехали с территории, подконтрольной ополченцам, и с этой стороны не должно было быть такого сильного и недоверчивого охранения. По крайней мере, башня БМП должна была бы смотреть в противоположную сторону. И у Лесничего даже возникла мысль о том, что они каким-то образом объехали пост ополчения и попали к посту противостоящей стороны. Сергей Ильич, дожидаясь какого-то действия со стороны поста, даже щелкнул предохранителем своего автомата, и услышал, как в салоне микроавтобуса щелкнули предохранители оружия других. А рука командира против воли легла на дверную ручку, готовая резко распахнуть дверь, чтобы позволить человеку вывалиться наружу. В таких ситуациях невозможно выпрыгнуть из-за руля. Следовало только вываливаться, одновременно стреляя прямо сквозь стекло. Из-за защитных сооружений долго никто не показывался, хотя там чувствовалось шевеление. Однажды в одной из амбразур даже мелькнул луч неосторожного фонарика.
Обстановку слегка разрядил Величко, просигналивший фарами, дважды переключив ближний свет на дальний и наоборот. После этого откуда-то из-за блокпоста вышел человек в черной униформе, поверх которой был надет камуфлированный бушлат с приколотым бантом из георгиевской ленточки на груди. Остановился, широко расставив ноги, спиной к стене, с минуту рассматривал машины почти генеральским властным взглядом, потом приглашающе махнул рукой и вернулся за блоки поста, внешне довольно храбро и без сомнения подставив приехавшим свою спину. Впрочем, под бушлатом у бойца наверняка был надет бронежилет, а поверх него еще и «разгрузка». Это было заметно даже человеку, далекому от войны.
Однако черная униформа, несмотря на камуфлированный бушлат, насторожила Лесничего, как и остальных. И даже георгиевская ленточка ни о чем не говорила. Несмотря на отсутствие постоянного снабжения и общий дефицит обмундирования, ополченцы обычно старались избегать черного цвета в одежде как раз потому, что черную униформу носили каратели из «национальной гвардии» и «Правого сектора». Предпочитали даже демаскирующие яркие спортивные костюмы надевать, если больше было нечего, но не черную униформу, чтобы случайно не нарваться на очередь от своих же.
– Ситуацию читаете? – спросил командир. – Мне, кстати, говорили, что здесь двенадцать бойцов. Но ничего не говорили про БМП. Позабыли?
– Похожа эта ситуация, конкретно, на гнилую, – по связи сказал Величко из кабины грузовика. – Не сильно мне нравится. И БМП ниоткуда не появляется. Это не БМД[29], чтобы с неба свалиться. Хотя что-то там башню накрывает, не пойму…
– Флаг, мне кажется, – сказал Лесничий.
– Уважаемые, у меня под рукой крупнокалиберный пулемет, – тоже по связи сообщил Кравченко из кузова грузовика. – Уже поставил магазин с бронебойными… В случае чего я одной очередью снесу башню этой БМП. Часть боезапаса у нее расположена, насколько я помню, в башне впереди и справа. Там же, помнится, укладка с выстрелами к ПТУРу[30]. Если хорошо попаду, всю башню разнесет и все, что под ней… Главное, начать стрелять первым. Не то они меня вместе с пулеметом из кузова вынесут. А у этого… В бушлате… Мне показалось, на груди, рядом с бантом, дырка от пули и кровавое пятно расплылось. Никто не рассмотрел?
– Боекомплект впереди и справа. Но главное, знать, в кого стрелять… – поправил Кравченко сапер Редкозуб. – Но это нам предстоит еще выяснить. И чем быстрее, тем лучше. У них нервы могут оказаться хуже наших. Обстановка расшатала…
– На пятно я тоже внимание обратил, – сообщил Величко. – Словно бы специально бантом прикрыто. Дырку не рассмотрел. Темно.
Тент кузова имел спереди небольшое окошко, вставленное прямо в брезент. Стекло в окошке было разбито, и Кравченко наблюдал всю картину напрямую, а не через стекло, сам при этом оставаясь невидимым. И без стекла ему легче было рассмотреть подробности и мелочи. Под тентом же была полная темнота, поскольку тент закрывал кузов со всех сторон.
– Хорошо, – согласился Лесничий с Кравченко. – Оставайся в кузове. Страхуй нас. Редька, тоже в машине сиди. Страхуй сзади.
Редька сидел в кабине грузовика с ручным пулеметом на коленях. Увидеть, что в кабине грузовика есть еще кто-то, кроме водителя, в темноте было сложно. По крайней мере, сам Сергей Ильич в зеркало заднего вида микроавтобуса Редьку не увидел.
– Понял, командир, – отозвался Редька сразу.
Но командир, распыляя силы таким образом, сильно рисковал. В тесноте блокпоста решающим фактором в случае конфликта может стать количество стволов и плотность огня. Однако Сергей Ильич рассчитывал на высокую боевую подготовку «волкодавов», в которой он не сомневался. А вот в подготовке противника, если перед «волкодавами» в самом деле находится противник, в умении принимать быстрые и правильные решения и тем более воплощать их в действия он сомневался сильно.
– Остальные – за мной! Клапана лопаток отстегнуть…
Итого в распоряжении командира было трое бойцов, и он был с ними четвертым. Конечно, не хватало Иващенко, который мог бы сверху заглянуть в блокпост через стену и при необходимости просто «положить» куда следует гранату. Но «волкодавы» и без того были настроены соответствующим ситуации образом. Все они готовы были к любому повороту дела. При езде в транспорте малая саперная лопатка, обычно находящаяся на поясе за спиной, передвигалась на левое бедро. Когда отстегнут клапан, вытащить лопатку можно двумя движениями. Левая рука подает черенок кверху, а правая подхватывает его, и вытаскивает полностью, одновременно уходя в размах, потому что сильный рубящий удар без размаха нанести сложно, хотя тоже возможно, учитывая остроту, с которой лопатку затачивают. Но когда размах является составной частью общих действий, своего рода необходимостью, почему же им не пользоваться! Принцип, по которому каждое последующее движение органически вытекает из предыдущего, является основой стиля рукопашного боя спецназа ГРУ. А это особый стиль, давно и многократно проверенный реальными ситуациями.
Лесничий первым покинул машину. Почти одновременно с ним выбрался из грузовика Величко, и через правые дверцы микроавтобуса вышли Редкозуб и Суматоха. Все выглядели внешне спокойными и даже беззаботными, как всегда выглядят спецназовцы в подобной обстановке. А как они вообще должны были бы выглядеть, если прибыли к тем, кому вызвались помогать, и принимающая сторона в этом случае должна была бы быть довольна. И только специалист бы обратил внимание, как «волкодавы» держат оружие. Для того чтобы начать стрелять, им требовалось сделать только одно движение. При этом большинство почему-то считает, что это непременно должно быть движение руки в сторону спускового крючка. Но сами «волкодавы» давно отработали иную технику. Они убирают тело от линии стрельбы противника и при этом смещаются непременно так, чтобы оказаться в боевом положении и стрелять навстречу угрозе или угрозам. То есть не рука сдвигается в сторону спускового крючка и не оружие сдвигается к руке, а все тело вместе с рукой сдвигается туда, откуда можно стрелять и не позволить попасть в себя.
Лесничий пошел первым, но, только шагнув за угол, остановился. Его корпус, прикрытый бронежилетом, из-за угла выглядывал лишь частично. Остальные же были вообще прикрыты этим углом. С близкого расстояния стену из мешков с песком видно было хорошо. Похоже, мешки были из-под сахара, сшитые из стеклоткани. И в этой стене было несколько амбразур. Но только из двух посматривали наружу автоматные стволы. В любую амбразуру можно было бы легко забросить внутрь гранату и решить дело. Однако гранату следует бросать, только будучи абсолютно точно уверенным, что по ту сторону противник. При этом ни у кого не возникло, казалось бы, естественного вопроса: если там противник, то почему он не стреляет? Ответ казался очевидным всем «волкодавам». Если укры захватили этот пост и кого-то допросили, они могли узнать, что здесь ожидали прибытия парней из российской ЧВК. Захватить таких в плен – это предел мечтаний для бойцов «национальной гвардии» и для украинской пропаганды. Да и для западной тоже. Пусть и не офицеров Российской армии, но и российская ЧВК в Новороссии может быть преподнесена как вмешательство России во внутриукраинский конфликт. При этом совершенно не будет учитываться наличие частных военных компаний других стран в рядах украинской армии. Лесничий давно уже заметил национальную черту украинцев: они всегда склонны видеть свою правоту и категорично не видят другие аргументы, даже если эти аргументы стопроцентно утверждают обратное.