Сразу после завтрака Лизонька изъявила желание покататься верхом.
– Меня просто манят к себе прекрасные ваши окрестности. О, этот вид из окна! Право, я не могу больше жить в замке затворницей, – щебетала она, обращаясь к княгине. – Уверяю вас, я достаточно окрепла, чтобы ехать верхом. Панич Ксаверий будет сопровождать меня. Павла, ты останешься в замке. Разве что мы приторочим тебя к седлу, как вьюк.
Смех у Лизоньки был резкий, отрывистый. Княгиня сидела с кислым лицом, Павла обмирала в испуге и только твердила:
– Нет, это никак нельзя! Папенька за это не похвалят.
Но Лиза ее просто не слышала.
И вот они скачут вдвоем с Ксаверием по лесной дороге.
Лиза умела сидеть в седле, именно сидеть, но не более, и уж, во всяком случае, не скакать галопом, ныряя под низко растущие ветви деревьев. Возбуждение девушки передалось лошади, и благородное животное готово было лететь птицей. Ксаверий быстро понял, что этот полет может кончиться плачевно, поэтому он то и дело сдерживал лошадей, заставляя их идти шагом.
Путь до «Белого вепря» был не близок, наши путешественники прибыли в гостиницу, когда солнце стояло уже в зените. По счастью, поручик Люберов был на месте, то есть спал как убитый в крохотной, похожей на гостиничный комод комнате.
– Буди, – сказал Ксаверий хозяину. – Пани хочет говорить с русским офицером.
Адам поспешил исполнить приказание. Лизонька направилась вслед, почти наступая хозяину на пятки. Внутренний голос ее несколько истерически приказывал: быстрее, быстрее! Перед дверью в комнату постояльца хозяин деликатно закатил один глаз, веко над другим тоже предостерегающе дрогнуло. Лизонька опомнилась, отступила назад. Минуту спустя Адам вышел.
– Предупреждены. Ждут.
Лизонька и Ксаверий вступили в комнату. Родион в несвежей рубашке, с красными от недосыпания глазами, небритый – надо отметить, щетина-то вылезла на щеках какая-то пегая, словно пылью присыпанная, словом, вид преотвратительный – склонился перед Лизонькой в почтительном поклоне. Она тут же приступила к делу:
– Вы поручик Люберов? Прекрасно. Я от князя Матвея Козловского. Он сидит в подвале князей Гондлевских. Сидит безвинно. Он в ужасном состоянии. Его надо спасать! И немедленно! Валандаться сейчас никак невозможно.
Она придумывала планы побега один другого фантастичнее, при этом упоминалась и Павла, которую нельзя бросить, и карета, в которую некого было запрягать, и отсутствие моста через Вислу. Ксаверий и Родион молча переглянулись, первый как бы предупреждал: пусть поговорит, если накипело, а второй вроде бы отвечал: какие трудности, обожду…
Наконец она выдохлась и обернулась за поддержкой к своему спутнику.
– Я князь Ксаверий Гондлевский. Русская пани – гостья в нашем доме. Я готов помочь с побегом князю Козловскому.
В отличие от Лизы Ксаверий был обстоятелен. Каждая деталь обговаривалась по нескольку раз: полночь (как водится), калитка на восточной стороне замка, там ров засыпан, к самым стенам подступает дубовая роща, три лошади под седлом…
– Вы хотите устроить побег князя непременно этой ночью? – обратился он к Люберову. – Я бы повременил.
– Непременно сегодня ночью, – вихрем ворвалась в разговор Лизонька. – Разве он может ждать? О, несчастный пленник! – Опять водопад, или, как говорили тогда, падун слов.
– Вам виднее, но умоляю, пани Лиза, не надо сейчас про Павлу. Ваша камеристка уедет на следующий день в карете и встретится с вами в условленном месте.
У Родиона голова пошла кругом. У него был свой план освобождения Матвея, а то, что сейчас свалилось на голову, было полной несуразицей, пониманию недоступной. Из-за нервозности Лизонька забыла отрекомендоваться. Ксаверий увидел в этом какой-то умысел русской барышни и тоже не стал вносить ясность, в конце концов, это не его дело. И теперь Родион с полным недоумением рассматривал бойкую девицу и прикидывал, каким образом Матвей, сидя в подвале, практически за сутки, успел завести любовную интрижку, настолько серьезную, что девица склонилась на романтический побег.
– Нам пора, пани Лиза. Нас наверняка заждались в замке.
Родион пошел их провожать. Уже когда слуга подвел лошадей, он обронил фразу, о которой потом очень пожалел. Мысль его работала четко и ясно: конечно, ни в какую полночь он не пойдет устраивать Матвею побег с этой девицей, но если романтический побег все-таки состоится (девица уж очень шустра!), то не мешало бы Матвею знать, отчего Родион не явился с «тремя лошадьми под седлом». А не пришел он потому, что делом был занят.
– Передайте князю Козловскому, – сказал он, – что Шамбер объявился. Только не забудьте, это очень важно.
– Какой Шамбер? – встрепенулась Лиза.
– Он поймет.
– Шамбер – француз, я правильно вас понял? – уточнил Ксаверий.
– И старый знакомец князя Козловского.
Неисповедимы пути Господни, непредсказуемы дороги судьбы. Нам кажется, что мы все предусмотрели, обо всем договорились и предстоящая операция сама собой пойдет, как шар по наклонной плоскости. Да, видно, стежки были корявы, те самые стежки, которыми мы наскоро сшивали клочки мыслей, расчетов и домыслов. Сшили на скорую руку, а нитка наружу торчит. За эту нитку кто-то и потянул.
Хозяин «Белого вепря» давно состоял на должности у князя Гондлевского. Осведомитель – должность древнейшая и хорошо оплачиваемая. Много народу проезжало по дороге мимо гостиницы, и обо всех интересных постояльцах князь Гондлевский был извещен. Зачастую, платя Адаму, князь просто удовлетворял свое любопытство, но иногда получал весьма интересные сведения. Адам был, безусловно, умен, до нужной информации цепок и с абсолютной точностью угадывал, кому в этот момент выгоднее служить – князю или сыновьям его.
Впустив Лизу и ее спутника в комнату Люберова, хозяин поспешил в соседствующую, пустующую от постояльцев каморку. И уже пять минут спустя он поспешал в замок, нахлестывая лошадь. Там он немедленно был принят.
– Побег? И в этом принимает участие мой сын? Ни за что не поверю!
Князь отпустил Адама восвояси и надолго задумался. Сразу скажем, что он поверил каждому слову хозяина «Белого вепря», только сознаться себе в этом сразу не смог. Мерзкий своенравный мальчишка! Кто мог заставить Ксаверия строить козни против собственного отца? Конечно, русская! Она знает, что князь никогда не допустит их постыдного брака, а потому замыслила побег. А чтоб Ксаверия получше приняли в русском войске – армии врага! – они решили захватить с собой этого молодца из подвала – прощелыгу и обманщика!
Надо было действовать. Посадить сына под домашний арест, тем более что вина его доказана, во власти каждого отца: предательство интересов дома! Но ведь арестование можно оформить по-разному. Дождаться, пока провинившийся придет в свою комнату, а там тихо, без свидетелей, выказать ему свою волю. Дальше гайдуки отведут его в подвал и посадят на хлеб и воду. Все тихо, достойно.