– Сбежала? С кем?
– С арендатором из поместья Ливерпейлов. Видимо, они уже давно питали чувства друг к другу.
– Вот так скандал. И что же Ро… – Иззи спохватилась: – Что сделал Мотфейри?
– Ничего благоразумного. Ему следовало отпустить глупую девчонку – пусть губит свою жизнь. Во всеуслышание отозваться о недостатках ее воспитания, умно пошутить о том, что он спасся чудом… А в следующем светском сезоне найти себе новую невесту. Но ему не позволила гордость. В ярости он кинулся в погоню.
– Без своего преданного и надежного камердинера?
Дункан досадливо вздохнул.
– Динкинс последовал за ним в экипаже. И, к сожалению, отстал от хозяина на целый день пути. Потому и не успел предотвратить трагедию.
Иззи прикусила губу и внутренне сжалась.
– Герцог упал с лошади?
– О нет. Милях в двадцати к югу от шотландской границы Мотфейри настиг свою бывшую невесту и ее возлюбленного на постоялом дворе. Вспыхнула ссора, противники обнажили оружие…
Иззи поморщилась, словно своей кожей ощутив жжение шрама, рассекающего лицо Рэнсома.
– Остальное нетрудно себе представить.
– Вам придется положиться на свое воображение, так как я не могу рассказать в точности, что произошло. Меня там не было. – Дункан перестал делать вид, будто бы рассказывает сказку. Он положил ладони на стол. – К тому времени, как я нашел его, он провел две ночи в чулане на том треклятом постоялом дворе. Никто не удосужился позвать к нему врача. Хозяин постоялого двора просто ждал, когда он умрет. Мне самому пришлось зашивать рану.
– Невероятно… – откликнулась Иззи. – А его бывшая невеста?
– Снова исчезла. Вертихвостка. – Он покачал головой. – Везти его обратно в Лондон было слишком рискованно, и я привез его сюда. С тех пор прошло больше семи месяцев. Он отказывается уезжать отсюда. Не дает мне даже исполнять мои обязанности камердинера. Мне стыдно за его внешний вид.
Иззи уклончиво заметила:
– Я бы так не сказала.
Неухоженность герцога ей даже нравилась. И дюжина восторженно ахающих фрейлин подтвердила ее правоту.
– Он наотрез отказывается надевать шейный платок. Какой стыд!
– Действительно, – кивнула Иззи. С этим замечанием она могла согласиться: расстегнутые воротники рубашек герцога вызывали у нее постыдные мысли.
Дункан отставил утюг и расправил в руках отчищенную шаль, придирчиво разглядывая ее.
– Благодаря этой задаче я еще день пробуду в здравом рассудке, – объявил он. – Спасибо вам. Вы не представляете себе, как это невыносимо – посвятить всего себя одному делу, а потом вопреки своей воле отказаться от него.
Иззи не ответила. Однако чувства камердинера она понимала лучше, чем он мог себе представить. Со смертью отца пришел конец и ее работе.
Аккуратно свернув шаль, Дункан протянул ее Иззи.
– Я был настолько не в духе, что чуть было не дошел до…
– До чего?
– Сам не знаю. В том-то и дело, мисс Гуднайт. Я перепробовал полдюжины пороков, и ни один из них не удовлетворил меня. Сигары омерзительны. Нюхательный табак немногим лучше. Вкус крепкого спиртного я не выношу и не пью в одиночку. Что же остается? Азартные игры? Но с кем?
Она пожала плечами.
– Полагаю, есть еще женщины…
– Банально, – отрезал он. – Этот порок здесь уже занят.
Иззи осенило. Порывшись в карманах, она вытащила горсть конфет в бумажных обертках.
– Вот. Сладости.
Дункан уставился на конфеты в ее ладони.
– Смелее! – подбодрила она. – Этим вы только поможете мне. Меня с давних пор закармливают сладостями. А за сегодняшнее утро, проведенное среди фрейлин, я съела больше конфет, чем мне хотелось бы. – Она указала на одну. – Кажется, это абрикос в меду.
Дункан взял конфету, развернул и отправил в рот. Пока он жевал, его плечи постепенно расслаблялись.
– Вам уже лучше? – спросила Иззи.
– Лучше. Спасибо вам, мисс Гуднайт.
– Это самое меньшее, что я могу для вас сделать. – Она положила остальные конфеты ему на стол. – Спасибо, что спасли мою шаль и открыли мне истину. То есть нет, не истину. Рассказали занимательную… историю.
Теперь многое прояснилось. Разумеется, человек, которого так бессердечно бросили, а потом чуть не убили и оставили умирать, вряд ли придерживается высокого мнения о любви и романтике. Так в чем же причина – в уязвленной гордости или разбитом сердце?
– Дункан!
– М-м? – отозвался камердинер, разворачивая вторую конфету.
– А он… – набравшись смелости, Иззи договорила: – Он любил ее?
Ответа не последовало.
Ах, черт. Напрасно она задала такой деликатный вопрос человеку, рот которого набит сладостями. Дункан жестом попросил ее подождать немного и энергично заработал челюстями. А сердце Иззи тем временем болезненно сжалось.
Мало того, ей хватило времени, чтобы задать вопрос себе.
Какая ей разница, любил герцог свою невесту или нет? Ей-то какое дело? Ведь он же не собирается жениться на ней, Иззи.
Спустя минуту, показавшуюся вечностью, Дункан наконец проглотил конфету. И оказалось, что все это время Иззи ждала напрасно.
Ответ был прост:
– Не знаю.
Невероятно. По утрам, когда она работала с письмами, сидя за столом, и солнце озаряло ее…
Ее волосы и вправду напоминали осьминога.
Видимо, все дело в том, что она делала с волосами, думал Рэнсом. Или, может быть, в том, что волосы делали с ней. Они казались большой чернильной кляксой у нее на голове. И как бы крепко она ни закалывала их, темные тяжелые кудри выбивались во все стороны, как щупальца.
Мало того, это был чарующий, на удивление эротичный осьминог. Рэнсом задумался: видимо, так и зарождается фетишизм.
– Вы избегаете меня, Гуднайт.
Она подняла голову, отвлекшись от работы.
– Я?..
– Да, вы.
Она помолчала.
– Ваша светлость, мое присутствие сейчас в этой комнате и даже сам разговор, который мы ведем, говорят об обратном.
– Это не значит, что я вас виню. – Герцог поудобнее улегся на диване, подсунув под голову руки с переплетенными пальцами. – Если бы это было физически возможно, я сам тоже избегал бы себя.
Она взяла очередной конверт и резким движением провела под печатью ножом для писем.
– Я вовсе не избегаю вас, ваша светлость. Не понимаю, что вы имеете в виду.
Маленькая лгунья. Она прекрасно поняла его.