— Именно!
Маркиз прислонился к колонне и стал изучать Имоджен и ее мать с таким видом, словно перед ним была головоломка, которую предстоит решить.
— Это может показаться хвастовством, но…
Тристан засмеялся.
— Даже очевидная неиспорченность этой юной леди не остановит тебя?
— Нет конечно! — не раздумывая ответил маркиз. — И предупреждаю тебя сразу: я первый ее увидел! И я знаю полное имя этой леди. — Норгрейв самодовольно усмехнулся.
«Имоджен Констанция…» Тристану хотелось сказать, что ее имя ему известно. Оставался еще шанс, что его друг преувеличивает свою ловкость.
— Ты был в игорном зале. Сомневаюсь, будто там тебе удалось добиться того, чтобы быть представленным, — сказал герцог.
«И в это время Имоджен находилась в моих объятиях…»
— Ты тупица, Блекберн! Сведения можно добыть разными способами! — Было очевидно, что его друг наслаждается этим словесным поединком. — Мы не единственные мужчины в доме, кто обратил внимание на леди Имоджен Сантер. За карточным столом активно обсуждают ее приданое. Судя по разговорам, родители преисполнены решимости ввести девушку в лучшие дома столицы.
— Сантер? Так значит, это… — Брови Блекберна поползли вверх, стоило ему осознать, что родословная девушки почти столь же впечатляющая, как и его собственная.
— Старшая дочь герцога Треветта.
— И ее батюшка в большом фаворе у короля, — тихо добавил Тристан, удивляясь про себя, как это герцогиня Треветт не потребовала подать его голову на блюде после того, как застала их с Имоджен обнимающимися на софе. А ведь еще пара минут, и он бы поцеловал девушку…
«Леди Имоджен — любимая дочка титулованной особы, к мнению которой прислушивается король!»
Герцог едва слышно выругался. Если только он не планирует в обозримом будущем обзавестись семьей, эту леди лучше оставить в покое.
— Не слишком ли она молода, чтобы быть выставленной на ярмарке невест? — спросил Тристан, чье настроение ухудшилось с тех пор, как Норгрейв поделился с ним сведениями о леди.
Норгрейв все это время с нескрываемым восхищением разглядывал дочь герцога.
— Она уже достаточно взрослая для замужества. По слухам, папаша Треветт имеет большие надежды пристроить свою чистопородную кобылку к жеребцу королевских кровей. И у него почти получилось, но в итоге что-то пошло не так. Не знаю, которая из сторон отказалась от сделки.
Будучи юной, красивой и знатной, Имоджен могла претендовать на самую выгодную партию, и все же Тристан не представлял ее в роли невесты какого-нибудь уродливого иностранного принца или больного старого короля, жертвующей собою ради титула. Даже мысль об этом была ему противна.
— Полагаю, родители ее очень любят, — сказал он, вспоминая, как быстро герцогиня простила дочь.
— И потакают ее прихотям. Я намереваюсь действовать в том же ключе.
Взгляд Тристана переместился на Норгрейва, который, судя по тону, говорил вполне серьезно.
— С каких пор тебя стали заботить чужие прихоти, бессердечный ты негодяй? Герцог Треветт прикажет тебя кастрировать, если ты посмеешь хотя бы заговорить с его дочкой.
«А если он узнает, что я уже обнимался с Имоджен, то и моему “дружку” не сдобровать!»
Норгрейв лишь отмахнулся.
— Согласен, добиться расположения леди Имоджен будет очень непросто. Но мы обходили и не такие препятствия, если цель того стоила.
У Тристана кровь застыла в жилах, когда он понял, какое направление приняли мысли его друга.
— Нет!
— Какого дьявола? Почему? — капризно спросил маркиз. — Мы лет сто не спорили на что-то стоящее.
Они с Норгрейвом были азартны от природы. С детства соревновались, кто лучше, шла ли речь о том, чтобы обогнать приятеля в беге или в заплыве через зарыбленный пруд. Победа доставалась то одному, то другому, и со временем, когда оба повзрослели, ставки тоже стали более изощренными и высокими. Жажда победы, постоянно снедавшая Норгрейва, часто приводила друзей на тернистые тропы, куда лучше бы не заглядывать. Когда они достигли возраста леди Имоджен, главным соревнованием стали женщины. Годами они очаровывали, обхаживали и укладывали в свою постель бесчисленных представительниц прекрасного пола ради одного лишь сладкого вкуса победы.
— К чему задавать себе столько хлопот? — спросил Тристан, хотя мысль о соблазнении леди Имоджен была слишком большим искушением, чтобы легко от нее отказаться. — Да и сама игра в совращение мне давно надоела. Особенно если учесть, что в последние годы я почти всегда выигрываю.
— Вот уж нет!
— Я не виноват, что женщины предпочитают мою смазливую физиономию твоей! — поддразнил друга Тристан, хотя и понимал, что этим только раззадорит его.
Однако Норгрейв не оценил шутку.
— Может, эти глупые гусыни и тают при виде твоей ямочки на подбородке и глаз с поволокой, когда ты расточаешь свои лицемерные комплименты, зато, стоит им оказаться подо мной, мое орудие заставляет их вздыхать и кричать: «Еще! Еще!».
Представив Имоджен лежащей под Норгрейвом, Тристан вздрогнул. За другом закрепилась репутация весьма жестокого любовника. Отчасти поэтому маркиз и предпочитал спать с куртизанками. Они знали правила игры и получали щедрую плату за услуги. Нет, Имоджен слишком невинна, и синяки на ее бледной коже будут выглядеть так ужасно! Если уж ей суждено выбрать себе возлюбленного, им станет он, Блекберн!
— Что ты предлагаешь?
Норгрейв был на дюйм выше друга и воспользовался этим преимуществом, чтобы, приблизившись на шаг, посмотреть на него сверху вниз.
— Пари!
Тристан не хотел соглашаться. Ему надоели все эти игры со ставками и живыми выигрышами, однако он был готов уступить и на сей раз, лишь бы удержать маркиза подальше от леди Имоджен.
— Будем играть по старым правилам или ты придумал новые?
Пребывая в полнейшей уверенности, что в итоге добьется своего, Норгрейв сказал:
— Не станем усложнять. Никаких ограничений! В таком случае ты не сможешь сказать, что игра скучная.
— Так не пойдет. Нужны хоть какие-то правила, — возразил Тристан. — Иначе я уложу в постель первую встречную и объявлю себя победителем!
— Хорошо, если ты настаиваешь… — Маркиз ненадолго задумался, изобретая правила, которые его друг найдет приемлемыми. — Как только игра начнется, мы будем проводить с нашей леди одинаковое количество времени. Согласен?
— А если ты ей не понравишься?
Норгрейв цинично улыбнулся, продемонстрировав красивые ровные зубы.
— Так не бывает, мой друг. И я настаиваю на честной игре. К примеру, запрещается говорить нашей даме, что я, к несчастью, страдаю «французской болезнью» [9] . Такие приемы недопустимы и будут считаться нарушением правил, которых и так не много.