(То приобретение стало основой для коллекции, которая стоила теперь вдвое больше, чем за нее заплатил Ласки. Всего лишь побочный и случайный эффект, сопутствовавший главной цели, но для Ласки и это стало предметом чрезвычайной гордости.)
Выяснилось, что Питерс принадлежал к числу «ранних пташек». Отчасти потому, что ему нравилось вставать пораньше, но основной причиной являлась все же служебная необходимость – деньги наиболее активно перемещались именно по утрам, и основную часть работы Питерсу приходилось завершать уже к девяти часам. Ласки узнал о старой привычке Питерса выпивать чашку кофе в одном и том же кафе каждое утро в половине седьмого и начал присоединяться к нему: сначала изредка, а потом регулярно. Ласки сделал вид, что сам обожает выбираться из постели пораньше, и в один голос с Питерсом нахваливал царившее в такой час спокойствие на улицах и свежесть рассветного воздуха. На самом деле он любил поспать подольше, но был готов на гораздо более крупные жертвы, чтобы повысить шансы на успех своего масштабного и долговременного плана.
В кафе он зашел, тяжело дыша и чуть отдуваясь. В его возрасте даже вполне здоровый человек имел право показать, как он спешил завершить длительную прогулку. Внутри пахло кофе и только что испеченным хлебом. На стенах висели гроздья пластмассовых помидоров и акварели с пейзажами родного города владельца кафе в Италии. Позади стойки женщина в халате и длинноволосый юнец готовили целые горы сандвичей для сотен служащих, которые в обеденное время перекусят ими прямо на рабочих местах. Где-то работало радио, но не излишне громко. Питерс уже сидел на привычном месте рядом с витриной.
Ласки заказал кофе, сандвич с ливерной колбасой и пристроился за столиком напротив Питерса, с аппетитом поедавшего пончики, – он принадлежал к той категории людей, которые, казалось, никогда не набирали лишнего веса. Ласки сказал:
– День обещает быть погожим.
У него был сильный и звучный голос актера с едва заметным восточноевропейским акцентом.
– Великолепно! – отозвался Питерс. – Значит, в половине пятого я уже приступлю к работе в своем садике.
Ласки попивал кофе и смотрел на своего собеседника. Питерс носил короткую стрижку, небольшие усики, а его лицо выглядело изможденным. Он даже еще не приступил к делам, но уже с нетерпением предвкушал возвращение домой. Ласки это казалось подлинной трагедией. Он на мгновение даже ощутил приступ сочувствия к Питерсу и всем остальным мелким людишкам, для которых работа была лишь средством добычи хлеба насущного, а не целью жизни.
– Мне нравится моя работа, – сказал Питерс, словно прочитал мысли Ласки. Тот с трудом скрыл удивление.
– Но все же свой сад ты любишь больше.
– В такую погоду – несомненно. А у тебя есть сад… Феликс?
– Моя экономка разводит цветы в ящиках на окнах. Но сам я не склонен к подобным хобби.
Ласки невольно отметил, с каким трудом далось Питерсу обращение к нему просто по имени. «Этот человек слегка робеет передо мной, – заключил он. – Хорошо».
– Не хватает времени, как я догадываюсь. Ты, должно быть, трудишься в поте лица.
– Обо мне ходит такое мнение. Но на самом деле я, например, просто предпочитаю провести с пользой время с шести часов вечера до полуночи, заработав пятьдесят тысяч долларов, вместо того чтобы смотреть, как в телевизоре актеры изображают убийства друг друга.
Питерс рассмеялся.
– Человек с самыми изобретательными мозгами в Сити, оказывается, начисто лишен воображения, любви к фантазии.
– Не понял, что ты имеешь в виду.
– Ты ведь романов тоже не читаешь и в кино не ходишь, верно?
– Верно.
– Вот видишь? И в твоей жизни есть пробел. Ты не воспринимаешь красоты вымысла. Здесь ты похож на многих предприимчивых и хватких бизнесменов. И эта неспособность тем сильнее, чем более ловок и проницателен человек в делах, как у слепых до невероятных пределов развивается слух.
Ласки нахмурился. Ему не нравились попытки анализировать себя. Они ставили его в невыгодное положение.
– Быть может, ты прав, – сказал он.
Питерс чутко ощутил неловкость ситуации.
– Меня неизменно интересовали жизненные пути и карьеры крупных предпринимателей, – сменил он тему.
– Мне они тоже интересны, – кивнул Ласки. – Очень хочется порой суметь настроиться на волну мыслей других деловых людей, понять их логику.
– А как ты сам сорвал первый большой куш, Феликс?
Ласки расслабился. Он вступал на более прочную и хорошо знакомую почву.
– Думаю, это была сделка с «Вулидж кемикалз», – начал он. – С небольшим производителем фармацевтических препаратов. После войны они организовали собственную сеть мелких аптек в центральных районах городов, чтобы застолбить за собой долю рынка. Проблема состояла в том, что они прекрасно разбирались в химии и фармакологии, но ничего не смыслили в розничной торговле, и аптеки съедали почти всю прибыль, какую приносила фабрика.
– Я тогда трудился на одного биржевого маклера, – продолжил Ласки, – немного подрабатывая игрой на котировках акций. И вот я пошел к боссу и предложил ему половину будущего дохода, если он согласится профинансировать операцию. Мы купили компанию и тут же продали фабрику такому гиганту, как Ай-си-ай, почти сразу вернув свои вложения. Потом мы закрыли сеть аптек и распродали их по отдельности – ведь они все имели очень выгодное расположение.
– Именно таких вещей я никогда и не мог понять, – сказал Питерс. – Если фабрика вместе с аптеками стоила так дорого, то почему акции компании вы купили по дешевке?
– Потому что компания несла убытки. Они не платили дивидендов акционерам несколько лет подряд. А у руководства не хватало решимости избавиться от бремени и наварить на продаже своей доли, понимаешь ли. Зато решимости хватило нам. В бизнесе без храбрости не обойтись.
Он принялся поедать свой сандвич.
– Удивительно поучительная история, – сказал Питерс и посмотрел на часы, – но мне пора идти.
– Важный день? – как бы вскользь поинтересовался Ласки.
– Да, сегодня один из самых важных дней, а для меня – источник головной боли.
– Ты решил ту проблему?
– Какую?
– С маршрутами, – Ласки чуть понизил голос. – Ваша служба безопасности требовала, чтобы ты каждый раз отправлял конвой с грузом другим путем.
– Нет, не решил, – Питерс почувствовал себя не в своей тарелке. Ему не следовало нарушать конфиденциальность и делиться с Ласки такими подробностями. – Дело в том, что туда можно попасть только одним более или менее рациональным маршрутом. Но хватит об этом…
Он поднялся из-за стола.
Ласки улыбнулся и постарался сохранять как можно более небрежный тон:
– Стало быть, сегодня большой груз отправится прежним прямым путем?