Но Артур удивил его, когда заговорил не о нарушении субординации и непрошеном вторжении на совещание руководства газеты, а о сути дела.
– Каким тебе показался голос? – спросил он.
– Говорил мужчина средних лет с прононсом уроженца одного из юго-восточных графств. Слова подбирал тщательно. Даже слишком осторожно, словно был пьян или очень расстроен.
– Это не тот голос, который слышал нынче утром я сам, – в задумчивости сказал Артур. – Мой собеседник был моложе и типичный кокни. Что он тебе сообщил?
Кевин взялся за свой блокнот со стенограммой.
– «Я – Тим Фицпитерсон, и меня шантажируют двое людей, чьи фамилии Ласки и Кокс. Я хочу, чтобы вы распяли мерзавцев, когда со мной будет кончено».
– И это все? – Артур недоуменно помотал головой.
– Я спросил, что они используют в качестве орудия шантажа, а он только вздохнул: «Все вы одним миром мазаны» – и бросил трубку. – Кевин сделал паузу, ожидая от босса упреков в непрофессионализме. – Я задал ему не тот вопрос, какой следовало?
Артур пожал плечами:
– Разумеется, не тот. Но только убей меня, если я знаю, о чем нужно было спросить, – он снял трубку своего телефона и после набора номера передал ее Кевину.
– Спроси, действительно ли он звонил нам за последние полчаса?
Кевин некоторое время слушал, а потом дал отбой.
– Только короткие гудки. Занято.
– Да, толку вышло мало. – Артур принялся охлопывать свои карманы в поисках сигарет.
– Вы пытаетесь бросить, – догадался Кевин по знакомым симптомам.
– Да, пытаюсь, – Артур стал яростно грызть ногти. – Понимаешь, шантажист почти всегда держит жертву в руках, угрожая публикациями в газетах. А потому он едва ли позвонил бы нам сейчас и сообщил свою историю. Для него это значило бы выложить все козыри на стол и остаться ни с чем. Но, с другой стороны, поскольку жертва шантажа как раз и опасается огласки в прессе, он тоже не стал бы пытаться связаться с нами и информировать, что подвергается шантажу. – После чего с видом человека, пришедшего к единственно верному заключению, он закончил: – Вот почему мне все это представляется каким-то странным трюком.
Кевин воспринял его фразу как сигнал, что разговор окончен, и поднялся.
– Ладно. Тогда я снова займусь публикацией о нефтяном месторождении.
– Нет, – сказал Артур. – Нам все же необходимо проверить факты. Тебе лучше отправиться к нему домой и постучать прямо в дверь.
– Хорошо, я так и поступлю.
– Но в следующий раз, если захочется прервать летучку у главного редактора, сначала сядь, досчитай до ста и уйми зуд.
Кевин не смог сдержать ухмылки.
– Разумеется.
Однако чем больше он размышлял на тему шантажа, тем менее перспективной виделась ему хорошая публикация. Уже в машине он попытался вспомнить все, что знал о Тиме Фицпитерсоне. Как политик он принадлежал к числу малоизвестных и умеренных. У него имелась ученая степень по экономике, за ним закрепилась репутация неглупого человека, но его личность представлялась слишком невзрачной и лишенной воображения, чтобы натворить нечто, дававшее в руки шантажистам по-настоящему горячий материал. Кевину припомнилась фотография Фицпитерсона с семьей, сделанная на пляже в Испании, – простоватая с виду жена и три нескладные девочки. Для съемки политический деятель надел ужасающего покроя шорты цвета хаки.
На первый взгляд здание, перед которым остановился Кевин, казалось совершенно непохожим на место для любовного гнездышка. Это был грязно-серый дом тридцатых годов постройки на самых задворках района Вестминстер. Не будь квартал расположен так близко к парламенту, он бы давно превратился в трущобы. Войдя в подъезд, Кевин заметил, что домовладелец чуть улучшил свое хозяйство, добавив лифт и портье в холле: несомненно, здешние квартирки рекламировались как «роскошные служебные апартаменты».
«Невозможно было бы сделать это жильем для жены и троих детей», – подумал он. По крайней мере, человек уровня Фицпитерсона уж точно счел бы это немыслимым. Следовательно, квартира использовалась лишь как временное городское пристанище, а значит, Фицпитерсон все же мог устраивать здесь гомосексуальные оргии или вечеринки с употреблением наркотиков.
«Перестань играть в угадайку, – велел Кевин сам себе, – ты очень скоро все точно выяснишь».
Избежать контакта с портье оказалось затруднительно. Его кабинка выходила окошком на единственный лифт в конце узкого вестибюля. Тощий мужчина с мертвенно бледным цветом лица и впалыми щеками, он смотрел на весь окружавший его мирок так, словно был цепями прикован к своему столу, и ему не разрешалось хотя бы краем глаза взглянуть на яркий свет дня снаружи. Когда Кевин приблизился, портье положил перед собой книгу, называвшуюся «Как заработать второй миллион долларов», и снял очки.
– Мне бы все еще хотелось знать, как заполучить первый, – Кевин с улыбкой указал на обложку.
– Девятый, – сказал привратник привычно тоскливым тоном.
– Что?
– Вы уже девятый, кто отпускает точно такую же шутку.
– О, прошу прощения.
– Затем вы спросите, почему я ее читаю. Я отвечу: мне одолжил книжку один из жильцов. Тогда вы пожелаете познакомиться с этим жильцом. Не всерьез, разумеется. Вот. А теперь, когда мы быстро прошли все это, мне пора поинтересоваться, чем я могу быть вам полезен?
Кевин уже знал, как найти подход к подобным доморощенным умникам. Им следовало потакать во всем, напомнил он себе, но вслух только спросил:
– В какой квартире проживает мистер Фицпитерсон?
– Я позвоню ему и сообщу о вашем прибытии, – портье потянулся к телефону.
– Секундочку, – Кевин вынул бумажник и достал две купюры. – Мне бы хотелось устроить для него небольшой сюрприз.
Он подмигнул и положил деньги на стойку в окошке.
Мужчина взял банкноты и нарочито громко произнес:
– Разумеется, сэр, если уж вы приходитесь ему родным братом. Пятый этаж. Квартира номер три.
– Спасибо, – Кевин подошел к лифту и нажал на кнопку вызова.
Как он себе воображал, заговорщицкое подмигивание порой помогало больше, чем откровенная взятка. Внутри лифта он надавил на кнопку пятого этажа, но затем придержал дверь ногой. И точно: консьерж снова потянулся к аппарату внутренней телефонной связи.
– Мы же договорились, что это будет сюрприз, – напомнил ему Кевин.
Ничего не ответив, портье вернулся к чтению.
Пока лифт со скрипами и скрежетом полз вверх, Кевин почувствовал знакомое, почти физическое состояние предвкушения. Оно часто посещало его, когда он готовился постучать в дверь чьей-то квартиры в предвидении занятной истории. Ощущение было само по себе приятным, но к нему неизбежно примешивалась и доля тревоги, что он может потерпеть неудачу.