– Ни хрена у нас крепостные жили, да? – усмехнулся Орлов.
– Ну, из крепостных у нас вышло много толковых людей. Были и предприниматели, и актрисы. Зачастую делами дворян занимались управляющие из крепостных. Честно говоря, это нам в школе преподавали, что крепостное право – это рабство. За убийство крепостного барин мог и на каторгу загреметь, между прочим. Это была своего рода приписка к населенному пункту, к владельцу земли. Да, их продавали, покупали, но…
– Да помню я, помню, – махнул Орлов. – Давай дальше. Значит, у нас по Москве гуляют изделия, предположительно из коллекции купчихи Брыкаловой?
– Предположительно да. Полная уверенность будет только тогда, когда нам в руки попадет хоть одно моло-мальски стоящее изделие. Тогда можно сверить с описанием. А сейчас мнения экспертов даже немного разнятся. Мы же им для опознания не можем ничего предъявить, кроме того, что нам нарисовал агент, который далек от ювелирных дел.
– И что, дело глухо?
– Нет, знаешь, Петр, есть один примечательный момент. Изделия пытаются сбыть очень осторожно. Это факт. Значит, тот, кто этим занимается, понимает его баснословную ценность. Он специалист, а не просто уголовник, который в колониях провел времени больше, чем на воле.
– Может, кто-то из солидных воров?
– Нет. Солидный вор в законе – он со связями. Он потому и на свободе, что у него такие связи, которые даже мы преодолеваем с трудом. Он бы нашел выход за границу в два счета. Он сам бы вышел на иностранных перекупщиков и коллекционеров.
– Тогда кто? – Орлов с интересом посмотрел на Гурова.
– Люди, которые понимают в ювелирном искусстве, вообще в искусстве, но ничего не смыслят в бизнесе и криминальных делах.
– Но ведь с изделиями наши агенты засекли как раз уголовников?
– Да! – кивнул Гуров. – Уголовников, но только мелких. Эти интеллигентные люди не смогли выйти на серьезных людей из криминала. Они их просто не знают. Они где-то как-то связались через каких-то знакомых хоть с кем-то, кто имеет хоть какое-то отношение к уголовному миру. И их наняли. А те сами суются, как слепые котята. Им и хочется, и колется. Они давно бы послали своих нанимателей куда подальше и смылись бы с образцами, которые им давали для предъявления потенциальным покупателям.
– Но они знают, – догадался Орлов, – что драгоценностей много, и не хотят терять такой кусок. Они будут крутиться возле этих твоих «интеллигентных» людей, пока или не помогут им продать изделия, или не смогут украсть их все, и потом только скрыться.
– Примерно так, – согласился Гуров. – Поэтому больше внимания я уделяю теперь не уголовному миру, хотя и ему тоже. Могут случайно на наших продавцов выйти и серьезные воры. Больше я теперь занят разбрасыванием сети в среде официальных ювелиров, оценщиков, перекупщиков. Они люди искусства, они не до такой степени криминализованы и мою сеть не сразу заметят. А к ним наши продавцы рано или поздно обратятся.
– Надо взять под самое серьезное наблюдение все легальные и нелегальные каналы вывоза за границу. Сейчас они соваться и рисковать не будут. Но как только нащупают канал, то могут всю группу изделий одним махом «слить».
– Да, подготовил письма за подписью заместителя министра. – Гуров раскрыл папку и выложил перед Орловым несколько бланков министерства с текстом. – Эти по нашим управлениям: транспортникам и другим. Это в таможенный комитет, это погранцам…
– …возможна попытка вывоза крупной партии ювелирных изделий, имеющих историко-культурную ценность… – Орлов надвинул очки и пробежал по тексту. – Хорошо, оставь, я посмотрю и утром передам через приемную с сопроводительным письмом. А что с уголовниками? Как их там? Кусок, Ходуля, Самурай?
– Пока ничем себя не проявляют. Наружку мы за ними не пускали, но понемногу своими людьми обставляем. Не хочется торопиться.
– Это точно, – согласился Орлов. – Только засветимся с заявкой на наружное наблюдение, как сразу с нас начнут требовать «гнать дело». А окажется туфтой, замучаешься отписываться. Нет, правильно, не спеши. Давай пока своими силами. Этот твой Кусок мог вообще найти изделие, вытащить из кармана в трамвае у кого-то.
– Он не карманник, – тут же возразил Гуров.
– Я помню, – поморщился Орлов щепетильности Гурова к мелочам. – Я образно выражаюсь. Установили, кто такой Копыто?
– Пока нет. По базам МВД среди кличек есть несколько человек. Но кто-то сидит, кто-то проживает далеко от Москвы, кто-то уже умер.
– Запросы разослал?
– Еще позавчера. Ответы начали приходить. Пока все уголовники с кличкой Копыто находятся по местам регистрации, в течение последней недели не отлучались и не выезжали. Подтверждения по умершим тоже начали приходить. Там пока все чисто.
– Может, это и не кличка, – задумчиво сказал Орлов.
– Я думал, – вздохнул Гуров. – Фамилия такая существует. Я нашел две, но в Украине. В Москве, ты не поверишь, по адресному не значится. Знаешь, что я думаю, Петр Николаевич. Это не кличка и не фамилия. Фамилия у него имеет корень «копыт» или «копыто». Какой-нибудь Копытин, Копытовский. А уголовники его на свой манер прозвали Копытом. Наивно, но в принципе тоже вариант. Я на всякий случай агентуру перенацелил, а проверять всю Москву на предмет возможных вариантов фамилии у нас ни сил, ни времени не хватит.
– Ладно, ты сам не упускай из виду такой вариант. Ну а как у тебя дома, Лев Иванович? Давно я Марию не видел. И ты на премьеры не приглашаешь, да и так не собирались мы давно с тобой, со Станиславом.
– Да нормально все. Маша все успевает. И в театре играть, и с подружками нянчиться.
– Это та, как ее, Виола Палеева. – Орлов засмеялся. – Которая старинный шкаф купила и носится с ним как с писаной торбой.
– Да, только у нее проблемы начались по всем фронтам. Шкаф с дефектом, никто не берется реставрировать, в квартиру вор забрался. Хорошо, что ничего не взял. Не успел. Она же его и вспугнула, а могла и на нож нарваться.
– Ну, у них, творческих, свои причуды. Ладно, давай домой, привет Марии…
Олег Маркин и Сеня Лукин сдружились уже по работе в мебельном цехе. Цех был небольшой, и трудились в нем всего с десяток постоянных работников, включая и уборщицу тетю Нину. Хозяина цеха Вадима Кузнецова ребята знали, что называется, через вторые руки, и о мебельном деле и не помышляли. Один работал в автосервисе на мелких простых работах, второй подсобником на стройке. И оба случайно попали в цех к Вадику. Потянуло парней на теплое помещение, да и про Вадика Кузнецова говорили, что он парень толковый, сам любит работать руками, не жлоб и дело у него развивается. Оба уже почти год работали на раскрое и сборке сборно-щитовой мебели. Работа несложная. По выкройкам обрезать, рассверлить, вставить закладные. Заказов немного, но и не мало. Мебель простая, но недорогая. Брали и на дачи, и в семьи, что победнее.
Сегодня парни прибежали в цех пораньше и в хорошем настроении. Надо было передвинуть с утра какой-то старинный рыдван, который Вадик приволок из дома. То ли мамаша его купила и по дороге его попортили, то ли ей порченый продали. Короче, Вадик завелся шкаф привести в порядок и привез его в цех. И за сегодня и завтра Олегу с Сенькой надо закончить два выгодных заказа. Не очень сложных, но в каждом заказанном наборе было много различных мелких изделий. Пуфики, тумбочки, кухонные табуреты. И все это должно быть в собранном виде. И подо все нужно место. Олег выпросил у соседа специальные приспособления для перемещения тяжелой мебели по квартире, и теперь они с Сенькой горели желанием сдвинуть «гору», как они шутили, и завтра получить за работу хорошие деньги. Оба заказчика брали мебель за наличку и сразу.