– Мисс Лэттерли не является прислугой, миссис Гиббсон, – быстро проговорила она. – Она профессионал, по собственной воле согласившаяся уделять нам время из уважения к леди Рэйвенсбрук, которая вполне могла умереть, если бы она ее не лечила!
– Если только вы считаете ремесло медсестры профессией, – возразила Гиббсон, презрительно фыркнув. – К тому же больных лечит Господь Бог, а не кто-нибудь из нас, миссис Стоунфилд. Вам, как христианке, это наверняка известно.
В голову Эстер пришло несколько мыслей насчет христианских добродетелей, начиная с милосердия, но сейчас ей не следовало затевать спор, который она заведомо не могла выиграть.
– Спасибо за известие, миссис Гиббсон, – ответила она, обнажив зубы и изобразив отдаленное подобие улыбки. – Вы очень добры.
Затем, кивнув Женевьеве, девушка поднялась из-за стола и вышла из комнаты.
Кладовая дворецкого находилась в том же коридоре через две двери. Мисс Лэттерли вошла туда, не постучавшись.
Она не стала скрывать удивления, увидев там Монка, показавшегося ей чуть ли не изможденным. Его осунувшееся лицо побледнело, а вокруг глаз залегли темные тени. Медсестра не видела его таким с тех пор, как он занимался делом Грея.
– Что случилось? – спросила она, закрыв за собой дверь и от страха ощутив неприятную пустоту в желудке. – Это не из-за Стоунфилда, нет? Это… не из-за Калландры? – Мысль о том, что ее подруга могла заболеть, была такой мучительной, что от внезапной боли у Эстер едва не закружилась голова. – Что-то случилось с Калландрой?
– Нет! – Голос Уильяма показался ей отрывистым; мужчина с трудом управлял им. – Нет, – повторил сыщик более спокойным тоном. Судя по выражению его лица, он испытал какое-то эмоциональное потрясение и теперь старался подобрать нужные слова, чтобы рассказать о нем.
Сиделка заставила себя подавить нетерпение. Ей не раз приходилось видеть людей, охваченных смятением и страхом. Если Монк выглядит настолько потрясенным, должно быть, случилось что-то на самом деле ужасное.
– Садись и рассказывай, – тихо проговорила она. – Что у тебя произошло?
В глазах детектива промелькнула вспышка раздражения, тут же вновь уступившая место страху. То, что он не стал возражать, испугало Эстер еще больше. Опустившись на мягкий стул, обитый светло-коричневой тканью, она сложила на коленях руки, спрятав их под передником, чтобы Уильям не видел ее судорожно сцепленных пальцев.
– Меня обвинили в оскорблении действием. – Эти слова мужчина произнес сквозь зубы, не глядя на девушку.
– И ты действительно виновен? – спросила она ровным тоном, зная, каким этот человек бывает в ярости, и помня о его физической силе. Мисс Лэттерли не забыла обнаруженный на Мекленбург-сквер труп избитого до смерти человека – Монк тогда заявил, что это, как он опасался, могла быть его жертва.
Детектив поднял на нее широко раскрытые глаза, и его лицо исказилось от гнева.
– Нет! – воскликнул он. – Святый Боже, нет! Как ты только могла такое вообразить?! – Слова прямо-таки душили сыщика. Он, казалось, никогда не простит Эстер этого вопроса. Его буквально трясло от злобы, все его тело напряглось – сейчас Уильям был способен совершить какую-нибудь жестокость лишь ради того, чтобы дать выход обуревавшим его невыносимым чувствам.
– Потому что я знаю тебя, – ответила медсестра, на самом деле еще больше убедившись, что не знает его совсем. – Если тебя кто-то как следует разозлил, ты мог…
– Речь идет о женщине! – Крик как будто застрял у ее собеседника в горле. – Чтобы я напал на женщину? Попытался овладеть ею силой?!
Слова Монка ошеломили мисс Лэттерли. Это выглядело настолько нелепо, что казалось просто смешным.
Однако он явно не собирался шутить и выглядел сильно напуганным. Подобное обвинение покончит с его карьерой – девушка прекрасно это понимала. Ее собственная профессиональная деятельность зависела от хорошей репутации, и Эстер не забыла, как однажды сама едва ее не лишилась. Именно Уильям тогда сражался за ее доброе имя, трудясь ночью и днем, чтобы доказать ее невиновность.
– Это смешно, – мрачно заметила медсестра. – Эта женщина, несомненно, не сумеет доказать, что так было на самом деле, но ты, столь же очевидно, не сумеешь доказать обратное, иначе не стал бы сюда приходить. Кто она такая и что у вас произошло? Может, она получила от тебя отказ? Или у нее, возможно, есть какая-нибудь еще причина для подобного обвинения? Что, если она забеременела и ей необходимо свалить на кого-то вину, чтобы обелить саму себя?
– Я не знаю. – Монк, наконец, тоже сел и устремил взгляд на лежащий на полу лоскутный ковер. – Я не имею понятия, что заставило ее так поступить, однако она явно действовала намеренно. Мы возвращались домой в кебе. После того, как провели вместе вечер… – Он замялся, опустив глаза. – Мы немного поразвлекались и вместе пообедали, что показалось нам обоим весьма приятным. Неожиданно она разорвала платье на груди, а потом, глянув на меня со злобой и ненавистью, закричала и выбросилась из экипажа прямо на ходу, на глазах у людей, возвращавшихся с какого-то вечера в Норт-Одли-стрит!
Эстер тоже ощутила неприятный холодок страха. Подобное поведение могло свидетельствовать о безумии. Эта женщина ставила под угрозу не только репутацию сыщика, но также и собственное доброе имя. Несмотря на все усилия изобразить себя невинной жертвой, ей все равно не удастся избежать сплетен и всевозможных догадок, причем зачастую далеко не лестных для нее.
– Кто она? – снова поинтересовалась мисс Лэттерли.
– Друзилла Уайндхэм, – проговорил Монк очень спокойным тоном, по-прежнему не глядя на собеседницу.
Девушка ничего не сказала в ответ. Ее охватило сразу несколько противоречивых чувств: облегчение, поскольку теперь Уильям уже не будет любить Друзиллу, потому что она обошлась с ним на редкость подло, – и ненависть к этой даме, совершенно не похожую на ту, которую она испытывала к ней раньше, поскольку сейчас эта женщина угрожала Монку. К этим чувствам примешивалось также опасение того, что Друзилла, чего доброго, нанесет сыщику жестокую травму, и гнев, вызванный несправедливостью такого поступка. В эти минуты Эстер и в голову не приходило интересоваться причинами случившегося.
– Кто она такая? – спросила медсестра. – Я имею в виду ее положение в обществе. В каких кругах она вращается?
Уильям посмотрел в ее сторону, впервые встретившись с ней взглядом.
– Мне известно не больше, чем я могу заключить, судя по ее поведению и разговору, что кажется не вполне достаточным. Только какое это имеет значение? Кем бы она ни была, она может покончить со мной с помощью подобного обвинения. Ей незачем иметь влиятельных родственников. – Монк снова повысил голос, словно досадуя, что мисс Лэттерли никак не может понять, о чем идет речь. – Любая женщина, сделавшая такое заявление, за исключением, может быть, служанки или проститутки…
– Я знаю, – резко перебила его Эстер, взмахнув рукой, как бы подводя окончательную черту. – Я думаю сейчас о другом, о том, как с ней бороться. Я знаю, кто твой враг!