Уильям мерил шагами зал добрых двадцать пять минут, пока его помощник, наконец, не вернулся. На его заметно порозовевшем лице гуляло торжествующее выражение.
– Он умер восемь лет назад, сэр, в пятьдесят первом году, двадцать восьмого марта, – сообщил клерк и нахмурился. – Судя по документам, причиной смерти является простуда, что кажется весьма необычным, поскольку он был еще не стар, ему шел пятьдесят шестой год, к тому же он отличался неплохим здоровьем вплоть до самой кончины.
– Что вы узнали о его семье? – поспешил напомнить ему Монк. – У него были дети?
– Да. Его вдову зовут Мэри Энн.
– Как звали его детей? – потребовал сыщик. – Какие имена они носили? Сколько им было лет?
– Боже мой, сэр, не надо так волноваться!.. Да, он имел детей. Одного сына звали Октавиан, что кажется мне довольно любопытным, поскольку он, похоже, был у него первенцем.
– Любопытным?
– Да, сэр. У священников часто бывают большие семьи, а Октавиан переводится как восьмой…
– Дочери! У него были дочери?
– Да. Старшую звали Юлия, а другую – Септима… Этот бедняга решительно не умел считать! Весьма забавно… да! Позвольте мне продолжить. Еще одного сына звали Марк… Он давал детям римские имена. Возможно, это было связано с каким-то увлечением, хобби… Да! А младшую дочь он назвал Друзиллой… Ах! – Клерк испуганно ахнул, потому что Монк опять хлопнул его по спине с такой силой, что у бедняги перехватило дыхание. – Насколько я понял, это именно та леди, которую вы разыскиваете?
– Да, да. Наверное, это она и есть. А теперь расскажите, как он жил? Какую должность занимал и где?
– Он жил в Уаймондхэме, сэр. Это всего лишь небольшая деревня.
– Он был простым приходским священником? – Такое, как казалось Монку, абсолютно не увязывалось с внешностью и манерами Друзиллы. Неужели это всего лишь невероятное совпадение, не имеющее в конце концов никакого значения?
– Нет, сэр, – ответил служащий с, казалось, еще большим воодушевлением. – Насколько я понял, он имел какое-то отношение к собору в Норвиче – по крайней мере, в последние годы жизни. Он был выдающимся богословом, если верить моему информанту.
– Спасибо. – У детектива вновь появилась надежда. – Вам известно о нем еще что-нибудь? О его семье, скажем? О вдове? О дочерях? Каковы обстоятельства их сегодняшней жизни?
На лице у клерка сразу появилось огорченное выражение.
– Извините, сэр, но я не имею об этом ни малейшего представления. Вам, наверное, придется отправиться в Норфолк, чтобы это узнать.
– Да, конечно. Благодарю вас. Я вам невероятно признателен.
Стремительно выбежав из библиотеки, Монк вскочил в первый попавшийся ему свободный кеб и приказал кучеру скорее везти его в полицейский участок, чтобы сообщить Джону Ивэну о том, что ему удалось узнать.
* * *
Однако ему пришлось ждать без малого три часа, пока Ивэн вернется после вызова. К этому времени за окнами стало совсем темно и начал накрапывать дождь. Бывшие коллеги устроились за столиком в той же кофейне, где беседовали в прошлый раз, обхватив ладонями горячие чашки, чтобы поскорее согреться, и принялись неторопливо потягивать дымящийся паром напиток, не обращая внимания на несмолкающий гул голосов и почти не замечая людей, то и дело входящих в зал и выходящих из него.
– Бэкингем… – удивленно проговорил Джон. – Что-то я не припоминаю такой фамилии.
– Но она наверняка фигурировала в каком-нибудь деле! – продолжал настаивать Монк. – Проверь в первую очередь те, которыми мы занимались восемь лет назад. – В его голосе звучали нотки отчаяния. Он с нарастающим ужасом подумал, что мог жестоко обойтись с Друзиллой в личном плане… совершить непростительный поступок не только по отношению к ней, но и к самому себе тоже.
– Я просмотрел все ваши дела, – ответил Ивэн с болью во взгляде. – Насколько я помню, мне не попалось ни одного человека с фамилией Бэкингем, которому предъявлялись обвинения либо который был осужден. Но я, конечно, займусь этим еще раз и буду в первую очередь искать человека с такой фамилией.
– Мне, возможно, придется отправиться в Норфолк. – Уильям смотрел на бывшего коллегу так, словно не замечал ни его самого, ни царящего в зале оживления и не слышал смеха посетителей. – Они жили там раньше.
– Зачем вам нужно ехать в Норфолк? – В голосе Ивэна чувствовалось недоумение. – Вы расследовали преступления, совершенные только в Лондоне. Если там что-то случилось, этим делом наверняка занималась местная полиция, его не стали бы поручать вам. – Он едва заметно пожал плечами; по телу у него пробежал озноб, словно кто-то широко распахнул входную дверь и оттуда потянуло сквозняком, хотя в кофейне было тепло, почти жарко от дыхания множества людей, поднимавшегося от чашек пара и бьющегося в камине огня. – Возможно, дело завели в Лондоне, а свидетели или подозреваемые могли проживать в Норфолке… Я постараюсь что-нибудь выяснить. – Полицейский нахмурился, понимая, что говорит так лишь для того, чтобы успокоить собеседника. – Не волнуйтесь, если какая-то связь с вами на самом деле существует, я это узнаю.
«А если он так ничего и не найдет, – подумал Монк, – значит, я нанес Друзилле какую-то личную обиду; и как мне теперь выяснить, что именно я ей сделал? Как мне составить собственное представление о случившемся, о том, что заставило меня так поступить, какими чувствами и соображениями я тогда руководствовался и какие оправдания собственным действиям я могу найти?»
Допив кофе, Уильям поднялся из-за стола. У него не хватало духа даже на то, чтобы посмотреть Ивэну в глаза. Что тот подумает, с какими чувствами станет к нему относиться после того, как узнает правду? Какое разочарование испытает, поняв, что его друг, по сути, предал его? Детектив переживал сейчас такой страх, словно все это уже произошло на самом деле.
– Спасибо, – проговорил Монк сдавленным голосом. Он хотел добавить что-нибудь еще, но в голову ему больше ничего не приходило. – Спасибо тебе.
* * *
Эстер тоже всерьез опасалась за Уильяма, однако не в плане того, как он мог поступить раньше – это не вызывало у нее беспокойства, – а из-за того, какая катастрофа его ожидала, если Друзилла публично заявит о своих претензиях к нему. То, что этой девушке ничего не удастся доказать, не имело особого значения. Она с немалым искусством выбрала время и место, чтобы устроить эту мелодраматическую сцену. Ни один из гостей, побывавших в тот день на званом вечере на Норт-Одли-стрит, не забудет, как она на ходу выбросилась из экипажа, рухнув на мостовую в разорванном платье и громко крича, что ее пытались обесчестить. Несмотря на любые оправдательные доводы, эти люди все равно больше прислушаются к голосу эмоций, страха и негодования. К тому же они абсолютно не готовы к тому, чтобы понять, что их ловко одурачили. Это поставит их в глупое положение, что является для них совершенно неприемлемым.
А значит, сейчас требовалось что-то сделать, чтобы выручить сыщика из беды, – что-то конкретное и как можно скорее. Попытки смягчить последствия этого выпада задним числом казались медсестре бесполезным занятием.