– Конечно, Марина, я обязательно приду, – с готовностью согласился Геннадий Павлович.
Конечно, умывальня была не самым лучшим местом для свидания, но там у него, по крайней мере, не возникнет тех проблем, что в прошлый раз.
Ничего не ответив, девушка бесшумно, как тень, выскользнула за дверь.
Геннадий Павлович удивленно присвистнул – что бы это могло означать? Новую историю про заговор против человечества? Калихин усмехнулся, – очень легко, по-доброму, – и легонько качнул головой. Как бы там ни было, он не собирался отказываться от встречи с Мариной. Девушка странным образом завораживала его. Геннадия Павловича тянуло к Марине так, словно ему было не пятьдесят с лишним лет, а немногим больше пятнадцати, и гормоны играли в его крови, словно пузырьки в стакане газировки. И даже когда Геннадий Павлович пытался противиться этому влечению, казавшемуся ему странным и в какой-то степени противоестественным, все его усилия в конечном счете сводились к нулю, стоило только увидеть Марину.
Выждав указанный срок – ни минутой больше! – Геннадий Павлович осторожно выглянул за дверь – настороженность, которую в последнее время проявляла в общении с ним Марина, передалась и ему. И хотя Геннадий Павлович не понимал ее причин – в конце концов, они ведь не собирались заниматься ничем предосудительным, просто хотели поговорить! – прежде чем выйти за дверь, он убедился, что коридор в обоих направлениях пуст. Бесшумно прикрыв дверь, Геннадий Павлович вставил в прорезь замка ключ и очень осторожно, медленно начал поворачивать его. Как он ни старался, замок все-таки щелкнул. Геннадий Павлович замер, точно вор, пойманный на месте преступления. Он вдруг представил себе, как все двери, выходящие в коридор, разом распахиваются и из-за них выглядывают всклокоченные головы соседей, каждый из которых с осуждением смотрит на Геннадия Павловича Калихина, вознамерившегося втихаря пробраться на свидание в умывальню. Несколько секунд проползли в тягостном ожидании кажущейся неизбежной развязки. Но в коридоре по-прежнему не было ни души. Геннадий Павлович слизнул капельку пота, повисшую на верхней губе, и еще раз повернул ключ в замке. На этот раз щелчок замка не показался ему столь же громкий, как в первый раз. Сунув ключи в карман, Геннадий Павлович на всякий случай еще раз глянул в оба конца коридора и быстро зашагал в сторону умывальни. Он почти убедил себя в том, что не происходит ничего из ряда вон выходящего. Даже если кто-нибудь из соседей выглянет в коридор – и что с того? – он просто идет в умывальню. Зачем? Руки помыть. Он ведь совсем недавно пришел с улицы. При этом он все же старался ступать так, чтобы шагов не было слышно.
Войдя в пустую умывальню, Геннадий Павлович прикрыл за собой дверь, сделал два шага вперед и огляделся по сторонам. В мутном треснувшем зеркале он увидел свое отражение – выражение лица было крайне неуверенным и несколько растерянным. В самом деле, а что, если Марина не придет? Почему-то прежде такая мысль не возникла. Но все же, если вдруг? Что ему делать здесь одному? Геннадий Павлович снова огляделся. Стены умывальни были выкрашены грязно-зеленой масляной краской, пол покрыт коричневатой, местами выщербленной плиткой, потолок, давно не беленный, напоминал творение художника-абстракциониста, чье имя кануло в Лету. Стекла окна были до половины замазаны белилами, из-за чего свет в помещении был приглушен. Только сейчас, впервые за много лет, Геннадий Павлович подумал, что это помещение похоже на прозекторскую. Мысль была крайне неприятной и, если дать ей развиться, могла бог знает куда завести. Геннадию Павловичу заранее сделалось не по себе – неприятно было ощущать себя объектом анатомических исследований, зная, что ты пока еще жив. Право же, Геннадий Павлович и сам не смог бы объяснить, что удержало его от того, чтобы не рвануть тотчас же к выходу. Может быть, мысль о том, что почувствует Марина, если придет в эту страшную комнату и, не застав его, останется совсем одна? А может быть, он все же надеялся на то, что Марина скажет ему нечто такое, от чего все в душе перевернется? Как бы там ни было, Геннадий Павлович решил задержаться в умывальне еще на пару минут. Но не больше! В конце концов, Марина сама четко обозначила время и место встречи.
А ждать больше и не пришлось. Как и десять минут назад в комнате Калихина, Марина скользнула в щелку чуть приоткрытой двери, настолько узкую, что в нее, казалось, и кошка не пролезет, и остановилась, прижавшись спиной к двери. Геннадий Павлович хотел было улыбнуться ей, но не смог. Марина была сама на себя не похожа. Как ни старался Геннадий Павлович, он никак не мог уловить выражение ее лица, которое постоянно менялось, словно восковая маска, оплывающая на жарком солнце.
– Марина…
Девушка подняла руку, обратив в сторону Геннадия Павловича раскрытую ладонь, – жест был похож на тот, что используют, когда хотят сказать: не приближайся ко мне!
Геннадий Павлович замер на месте.
– Погасите свет, – прошептали губы Марины.
Геннадий Павлович удивленно посмотрел наверх. Ни одна из трубок люминесцентных ламп под потолком не горела. Не зная, что сказать, Геннадий Павлович приложил обе руки к груди и подался вперед.
– Не надо! – взмахнула рукой Марина. – Я все поняла… Давайте отойдем к окну.
Оттолкнувшись обеими руками от двери, Марина быстрой, неуверенной походкой направилась к окну. Она шла, широко расставляя ноги и разведя руки в стороны, как будто боялась потерять равновесие. Но когда Геннадий Павлович хотел поддержать ее, она снова вскинула руку в предостерегающем жесте. Дойдя до окна, Марина обеими руками оперлась о широкий подоконник и наклонила голову – со стороны могло показаться, что ей дурно.
Геннадий Павлович еще не успел решить, как ему поступить, когда девушка неожиданно обернулась. Снова на него смотрело лицо, которое он так хорошо знал.
– Простите, Геннадий Павлович, – чуть смущенно улыбнулась Марина. – Я понимаю, что это выглядело странно…
– Нет-нет! – протестующе взмахнул рукой Калихин. – Все в порядке! Ничего не произошло!
Улыбка Марины сделалась грустной.
– Хотелось бы в это верить.
Приподнявшись на цыпочках, девушка присела на край широкого подоконника.
– Идите сюда, – сказала она, похлопав ладошкой рядом с собой. – У нас есть немного времени.
Подоконник был широкий, и Геннадий Павлович, проявив деликатность, сел не рядом с девушкой, как бы ему хотелось, а чуть в стороне – коленки их разделяло расстояние примерно в полметра. Марина глядела в сторону, на выщербленную раковину, на край которой кто-то прилепил жвачку. Казалось, она не знала, с чего начать разговор, или не решалась это сделать. Геннадий Павлович молча ждал – у него не было даже догадок относительно темы, которую им предстояло обсудить. К тому же молчание не тяготило его – Геннадий Павлович воспринимал тишину как нечто вполне естественное. Калихин не понимал, что хотела от него Марина, но ему все равно было приятно сидеть вот так рядом с ней и просто молчать.
– Геннадий Павлович, – Марина по-прежнему глядела на прилепленную к раковине жвачку, – вам не кажется, что в последнее время происходит очень много странного?