Подчиняясь его мысленному приказу, все разноцветные искорки собрались в одном месте, образовав нечто, напоминающее звездное скопление. Геннадий Павлович не пытался выбрать из них ту, что могла бы его заинтересовать, он просто любовался волшебной картиной, которая ни на секунду не оставалась неподвижной – все время текла, видоизменялась, порою превращаясь в нечто совершенно неожиданное. Он медленно приближался к скоплению звездочек-воспоминаний и в какой-то момент, сам не заметив, как это произошло, оказался внутри него. Геннадий Павлович плыл среди обрывков воспоминаний, которые иначе как во сне и не проявляют себя, и, что удивительно, это вовсе не казалось ему необычным или хотя бы странным. Время исчезло, растворившись среди искорок-звезд. Казалось, неспешное движение светящихся точек, то собирающихся в причудливые узоры, то рассыпающихся фонтанами радужных брызг, будет продолжаться бесконечно. И, признаться честно, Геннадий Павлович не имел ничего против этого. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так же хорошо и спокойно, как сейчас. Он наконец-то обрел свободу от реальности, которая не позволяла ему ни на секунду расслабиться – давила на него, точно небесный свод, что взвалил себе на плечи Атлас, – в которой невозможно было быть самим собой. Но вдруг все искорки-звезды в один момент куда-то исчезли – разлетелись в стороны, выскользнули из поля зрения, – оставив одну, ярко сияющую звезду изумрудно-зеленого цвета. Это было именно то воспоминание, что искал Геннадий Павлович. Звезда разгоралась все ярче, заливая все вокруг зеленым светом. Геннадий Павлович уже не видел ничего, кроме ослепительного сияния. Он ждал, даже не пытаясь угадать, что родится из этого света. В какой-то миг Геннадию Павловичу показалось, что он слышит пронзительный высокочастотный свист, доносившийся из самого центра сияния, – оттуда, где не так давно горела одинокая маленькая звезда. Но, едва только Геннадий Павлович начал прислушиваться, надеясь различить какие-то знакомые звуки, свист исчез. Спустя пару секунд погасло сиянье. Произошло это настолько внезапно, что если бы дело происходило в реальности, то на какое-то время Геннадий Павлович непременно бы ослеп. Но это был сон, и на том месте, где горела звезда, Геннадий Павлович увидел Марину.
– Ты все-таки вспомнил меня, – улыбнулась девушка.
Прежде они всегда обращались друг к другу только на «вы», но неожиданный переход на «ты» ничуть не покоробил Геннадия Павловича. Должно быть, потому, что все происходило во сне.
– Я всегда помнил тебя, – ответил он.
– Нет, – покачала головой Марина. – Это тебе теперь так кажется.
– Ты хочешь сказать, что, проснувшись, я снова тебя забуду? – недоверчиво прищурился Геннадий Павлович.
– Кто знает, – легонько пожала плечами Марина. – Все будет зависеть от тебя. Захочешь – не забудешь. Ты ведь уже узнал много нового о себе.
– Да уж, – невесело усмехнулся Геннадий Павлович. – Денек был тот еще.
– Ты помнишь проект?
Геннадий Павлович ответил не сразу. Он попытался отыскать среди воспоминаний, доступ к которым теперь имел, те, что относились к проекту, о котором говорила Марина.
– Нет, – с досадой дернул он подбородком. – Вообще ничего!
– Однако со снами ты управляешься ловко, – заметила Марина. – Как опытный сновидец.
– Я и есть опытный сновидец, – угрюмо ответил Геннадий Павлович.
– Ты в этом уверен?
Геннадий Павлович усмехнулся.
– Мы находимся в структуре сна третьего порядка, создать которую способен только опытный сновидец. Если это был не я, то кто же?
Марина оценивающе посмотрела по сторонам.
– Я не вижу новой структуры, – сказала она.
– Потому что я не стал ее воспроизводить, – ответил Геннадий Павлович. – Вне структуры третьего порядка наше общение в том виде, как оно происходит сейчас, было бы невозможно.
– Пожалуй, – согласилась Марина.
– Мне нравится твой наряд, – неожиданно для себя самого отпустил комплимент Геннадий Павлович.
Девушка была одета так же, как и в последнюю их встречу, – в узкий брючный костюм песочного цвета.
– Ты сам его придумал, – Марина все же улыбнулась польщенно. – Я всего лишь образ, созданный твоим воображением и существующий только в твоих воспоминаниях.
– И еще в снах, – добавил Геннадий Павлович.
– В снах – это впервые, – поправила Марина.
– Просто раньше я не знал своих возможностей.
– А теперь?
Геннадий Павлович пожал плечами.
– На какие еще чудеса способен опытный сновидец? – задала новый вопрос Марина.
– Создав структуру третьего порядка, я могу полностью контролировать свой сон, могу приглашать в него гостей из воспоминаний. Где бы ты сейчас хотела оказаться?
– Давай останемся там, где мы есть. Только хотелось бы присесть.
– Пожалуйста.
Геннадий Павлович даже пальцем не двинул, а рядом с Мариной уже появилось небольшое кресло. На гнутых ножках, с округлой резной спинкой, обитое розовым атласом – оно походило на музейный экспонат.
– Такое устроит? – спросил Геннадий Павлович.
– Вполне, – улыбнулась Марина, усаживаясь в кресло.
Для себя Геннадий Павлович создал более современное кресло на прямых металлических ножках и обивкой из кожзаменителя.
– Как тебе это удается? – поинтересовалась Марина.
– Это трудно объяснить словами, – на какой-то миг Геннадий Павлович испугался – ему показалось, что он не может этого объяснить, потому что сам не понимает. Но память тут же подсказала ему, что объяснения и в самом деле не существовало. – Это особая форма сознания. В какой-то момент ты вдруг понимаешь, что мир твоего сна принадлежит только тебе. Ты в нем творец, господь бог, если угодно. Но, если у бога акт творения занял неделю, то я могу повторить то же самое за несколько часов. При этом речь идет о субъективном времени – в реальном мире может пройти всего несколько минут.
– Выходит, бог был не очень опытным сновидцем, – пошутила Марина.
– Я бы не стал недооценивать его способности, – вполне серьезно ответил Геннадий Павлович. – Он ведь создавал нечто абсолютно новое, то, чего прежде никогда не существовало.
– Ты хочешь сказать, что наш мир – это просто чей-то сон?
– Помнишь историю о том, как Чжуан-цзы приснилось, что он стал мотыльком, а проснувшись, он не мог понять, кто он: Чжуан-цзы, видевший во сне, будто он стал мотыльком, или же мотылек, которому снится, что он Чжуан-цзы?
Марина наклонила голову и посмотрела на Геннадия Павловича так, как никогда прежде, – казалось, она любуется им.
– Сейчас с тобой разговаривать намного интереснее, чем когда ты был моим соседом по коммуналке.
– Во сне многое видится иначе.