Катер с «особистом» отплыл. Тихон запустил двигатель и несколько минут погонял его на разных оборотах. Ночные полеты в полку не были редкостью, скорее – правилом.
Тихон развернул самолет и начал разбег. Двигатель ревел на максимальных оборотах, волны били в днище – звуки, уже ставшие привычными. С набором скорости самолет встал на редан и пошел ровнее.
В какой-то момент шипение и плеск волн смолкли. Все, оторвались. Тихон потянул штурвал на себя и стал набирать высоту. Внизу – полная темнота.
Он определился по компасу и звездам и положил самолет на курс, проложенный совместно со штурманом полка. Через четверть часа «амбарчик» уже шел над Баренцевым морем.
Полуостров Рыбачий обошли с севера – часть его была захвачена со стороны перешейка немцами еще в начале войны. Там действовала горнострелковая дивизия егерей «Эдельвейс». Все они были призваны из горных районов Австрии и Германии, имели хорошую подготовку и отличное снаряжение. Им противостояла наша морская пехота.
Немцам удалось продвинуться на восемь километров. С потерями они смогли дойти до хребта Муста-Тунтури, где и просидели три с половиной года, пока их не погнали.
Внизу – полная темнота, ни огонька на берегах. На траверзе мыса Кекурского Тихон засек время и заложил левый крен. Теперь он шел курсом двести тридцать. Берег должен быть на удалении двадцать километров – Тихон вел самолет параллельно суше. Двигатель самолета можно услышать на удалении километра, поэтому он пока не опасался быть обнаруженным.
Через полчаса он сбавил обороты мотора и стал постепенно снижаться. Наступал самый ответственный момент: высадить разведгруппу он должен в одной из шхер, которыми изрезан берег. До норвежского Киркенеса рукой подать. Стоит немного промахнуться, и он выйдет на наблюдательные посты и зенитные батареи, которые стояли вокруг города. Наши бомбардировщики уже не один раз совершали ночные налеты на город и порт, поэтому немцы были настороже. А нащупать прожекторами и сбить зенитками тихоходный «амбарчик» – плевое дело. И потому ошибка может стоить жизни Тихону и всей разведгруппе.
Высота была уже минимальной – сто метров. Судя по часам, уже должен показаться высокий скалистый берег. Но это днем, сейчас же не видно ни зги.
Тихон принял решение посадить самолет на воду и глиссировать в сторону берега. Да, он потеряет несколько минут, но зато это безопаснее.
Самолет несколько раз слегка подбросило на волнах, он плюхнулся на днище. Черт, не напороться бы на скалы!
Что-то темное стало надвигаться, и Тихон перевел ручку газа до холостых оборотов. Где условный сигнал?
В этот момент он по переговорному устройству услышал голос старшего группы:
– Федоров, смотри влево двадцать, есть сигнал!
И точно! В указанном направлении едва заметно замигал синий огонек.
Тихон добавил газу и развернул самолет. Теперь волны накатывали слева, началась бортовая качка, но фонарь стал виден четко. В какой-то момент фонарь несколько раз поднялся вверх и опустился. Ага, они почти на месте.
Тихон развернулся к берегу.
– Иди прямо на фонарь! – приказал старший группы.
Тихон про себя чертыхнулся. Как же на фонарь, если там берег? Сейчас он напорется на подводный камень, пропорет днище – и все, конец «амбар-чику».
Когда сигнал был уже рядом, Тихон инстинктивно убрал обороты мотора, но тут же по самолетному переговорному устройству снова раздался голос старшего группы:
– Не стоять, вперед!
Перед самым носом самолета фонарь резко убрали в сторону, а впереди, в сотне метров, горел еще один.
Тихон взмок от напряжения. Похоже, шхера узкая, длинная, с высокими берегами, и со стороны ни самолета, ни разведчиков видно не будет. По-видимому, таким образом разведгруппа уже добиралась до цели, больно уверенно вел себя командир.
Старший постучал в стекло кабины и скрестил руки. Жест этот означал «глуши мотор». Тьфу, так же не договаривались.
Тихон подчинился, щелкнул магнето и перекрыл бензокран. Мотор стих.
Разведчики споро вытащили свои тюки на крыло. Так вот зачем мотор глушить надо было, он же над фюзеляжем, над крылом! При работающем моторе выбираться на крыло смертельно опасно.
Один разведчик подхватил тюк, пробежал по крылу, сбросил груз на землю и спрыгнул сам. Конец правого крыла самолета нависал над узкой полоской земли, дальше уже шли скалы. Таким же образом покинул самолет и второй разведчик. Командир уходил последним.
Тихон высунулся по пояс из люка – его беспокоило, что он не сможет сам развернуться. Шхера узкая и, скорее всего, неглубокая, иначе бы немцы уже мины поставили или пост наблюдения. В эту же шхеру ни подлодка не зайдет, ни корабль.
Однако командир, видя беспокойство Тихона, заверил его:
– Ты не волнуйся, летун, тебе сейчас помогут. Ты, главное, потом это место найди, очень тебя прошу.
И разведчики исчезли в темноте. А кто помогать-то будет? Самолет четыре с половиной тонны весит. Хоть он и на воде, а развернуться в одиночку тяжело, да и в ледяную воду лезть надо.
Вдруг со стороны хвоста послышался разговор – тихий и не по-русски. Следом раздался плеск воды, толчок, потом возня.
Тихон, уже доставший было из кобуры пистолет, сразу убрал его. Раз старший из разведгруппы сказал, что помогут, врагов рядом быть не должно. Да и вели бы себя немцы не так, а просто расстреляли бы его деревянный самолетик из пулеметов или закидали бы с высоких берегов гранатами.
Послышались дружные удары весел, и самолет качнулся на воде. Ага, к лодке его привязали, веревкой.
Самолет отбуксировали на десяток метров и развернули носом на выход из шхеры. Опять возня сзади – веревку отвязывают.
По обивке кабины постучали ладонью. Тихон выглянул и увидел какую-то смутную фигуру в лодке, лица не разглядеть. На плохом русском, с норвежским акцентом, потому как норвежцы выговаривают жестко, прозвучало:
– Сигнал фонар правая рука там. Летать лево от сигнал.
Тихон кивнул – основное понятно: лодочник сигнал с правого берега подаст, взлетать левее.
Лодочник сел за весла, и лодка стала быстро удаляться.
Тихон запустил мотор. Теплый, не успевший остыть, он запустился с полоборота.
Тихон дождался сигнала и дал газ. Звук отражался между высокими и крутыми скалистыми берегами и казался оглушительно громким.
Из шхеры «амбарчик» выскочил уже на приличной скорости. Облегченный от разведгруппы и ее груза в тюках, самолет быстро оторвался от воды. Едва набрав триста метров, Тихон заложил крутой правый вираж. Теперь ему предстояло лететь над землей. Сначала – норвежской, занятой немцами, а потом финской.
Он набрал три тысячи метров. Звук мотора почти не достигал земли, внизу была сплошная темень, и обнаружить его было затруднительно.