Набрав девятьсот метров, он стал выполнять фигуры по плану – вполне простенькие: вираж, «горка», полет по кругу.
Первый самостоятельный полет по кругу короткий, четверть часа всего. Но мотор, надежный и испытанный временем, вдруг чихнул и замолк. Иван на секунду растерялся, но быстро пришел в себя и попробовал запустить двигатель снова. Попытка не удалась. Мотор чихал, но не заводился. В наушниках Иван услышал голос инструктора:
– Что случилось?
– Двигатель встал. Пытаюсь запустить, но не получается.
– Ты только не паникуй, аэродром рядом. Разворачивайся на девяносто влево – и полоса перед тобой.
Иван выполнил указания. Взглянув на стрелку высотомера, он увидел, что там уже семьсот метров. Как положено, выровнял капот прямо на взлетно-посадочную полосу. Однако то ли он резковато заложил вираж, то ли еще что, но скорость у машины упала, и самолет свалился в штопор.
Ивана пробил холодный пот, а в наушниках он услышал крик инструктора:
– Выводи! Ручку вперед, правая нога вперед!
Иван моментально выполнил все действия. Они были вызубрены еще на земле, и он без указания инструктора сделал то же самое.
Самолет замедлил вращение и стал поднимать нос. Поздно! Высота терялась катастрофически, ее не хватило совсем немного, и самолет плашмя ударился центропланом о землю. Пыль, грохот! Единственное, что успел Иван, – перекрыть кран подачи топлива, чтобы не произошло возгорания. Что самолет, что автомобиль – вся эта техника сделана из металла, и, кажется, гореть, кроме топлива, там вроде бы и нечему, а вот поди ж ты, сгорают за несколько минут. Да что самолет, танки, где одно толстенное железо, горят, как газовые факелы на буровых.
От удара Иван потерял сознание.
Когда он очнулся, уже смеркалось, и он сначала очень удивился – неужели после падения прошло уже столько времени? Потом возник другой вопрос: а где «пожарка», где «Скорая», где инструктор и другие сотрудники аэродрома? Почему не спешат на помощь?
Он прислушался к своему организму. Вроде не болит ничего, а ведь должно после такого удара… Ощупал ноги, руки – все было цело. Расстегнул лямки парашюта, попытался отстегнуть плечевые ремни и как-то мельком обратил внимание на то, что замок у них странный, не такой, к которому он привык. Бросил взгляд на приборную панель и замер. Он понимал, конечно, что надо как можно быстрее покидать самолет, в любую минуту мог произойти взрыв, начаться пожар, но он не мог поверить своим глазам: панель приборов даже отдаленно не напоминала панель самолета Як-52. Неужели он так сильно ударился головой, что у него начались галлюцинации?
Иван сдвинул почему-то оказавшийся очень тяжелым фонарь, отстегнул замок ремней привязной системы парашюта и с третьей попытки выбрался из кабины. Отбежав на безопасное, с его точки зрения, расстояние, он оглянулся. Мамочки мои! Да ведь это самолет не его, вернее – не ДОСААФ!
Перед ним был самый настоящий истребитель времен Второй мировой войны. Красные звезды на крыльях и крупно бортовой номер – 019. Самолет был сильно поврежден, крылья почти оторваны, но фюзеляж цел и лопасти винта торчали. Хм, а ведь если бы двигатель во время удара о землю работал, лопасти были бы погнуты. Какая-то нелепость!
Еще не веря в реальность, он сильно ущипнул себя за руку и скривился. Больно! Стало быть, это не сон и не глюки. Иван осмотрел себя. Комбинезон тот же – даже ботинки его. А самолет чужой. Как такое могло быть?
Над его головой, низко, метрах в ста, с ревом прошел самолет. Иван поднял руку, чтобы помахать летчику, да так и застыл – на самолете были немецкие кресты!
Самолет резко набрал высоту, развернулся с переворотом и с пикирования открыл огонь. Иван сначала увидел вспышки на крыльях, где стояли пулеметы, а потом на земле – фонтанчики от пуль. За ревом мотора звука выстрелов не было слышно.
От невероятности происходящего он застыл на месте. Фонтанчики от пуль прошли совсем рядом, пули градом застучали по крыльям. Иван успел опознать модель немецкого самолета – настоящий Ме-109 BF, иначе говоря – «мессер».
Ни фига себе! Да как же это? Жив он или уже на том свете? А как же университет, родители? Они же волноваться будут!
«Мессершмитт» улетел, превратившись в точку, а Иван сел на искореженное крыло и задумался. Что делать? Если это реальность, то куда идти? У него ведь нет ни малейшего представления о том, какое сейчас время и в какой стороне наши. И есть охота, как будто целый день не ел.
Он пошарил по карманам – ничего. Никаких документов или чего-нибудь съедобного. Блин, вот это он попал! Но надо что-то делать, не сидеть же у самолета. Прилетит еще какой-нибудь немец, стреляющий более точно. А впрочем – не прилетит. Уже начинало смеркаться. Еще четверть часа – и солнце скроется за горизонтом. Стоп! Восток же в другой стороне, вот туда и надо топать.
Иван шел до темноты, пока едва не упал, зацепившись за кочку. Местность была ему незнакома – неровная степь и лес. Он побрел к темнеющему лесу и сел на опушке, опершись спиной о густую ель.
На востоке погромыхивало. «Наверное, дождь будет, гроза, а ель укроет на первое время», – подумал он. Откуда ему было знать, что это громыхает пушками далекий фронт, а не гроза?
Посидев так немного, он почувствовал, как навалилась усталость, свернулся калачиком и уснул.
Проснулся Иван от треска мотоциклетных моторов. Уже рассвело, и в летном комбинезоне стало как-то зябко. Слегка приподнявшись, он увидел, как по лугу едут три мотоцикла с колясками. Первым желанием его было выскочить из-под ели и побежать им навстречу, но он поосторожничал, и, как оказалось, не зря. Когда мотоциклисты приблизились, он увидел, что это немцы. Мышиного цвета мундиры, угловатые стальные шлемы, номера на переднем крыле.
Иван замер: неужели он в немецком тылу? От такой догадки по спине побежали мурашки.
Мотоциклисты направились к подбитому и покинутому им самолету – они явно искали пилота. Остановившись у истребителя, они заглушили моторы, по очереди заглянули в кабину и стали совещаться. Потом вновь оседлали своих железных коней и уехали.
Иван перевел дух. Истребитель был сильно поврежден, и он не мог определить его тип – «МиГ-1» или «ЛаГГ». А впрочем, зачем это ему сейчас нужно?
Он пошел по опушке леса – должна же быть поблизости какая-нибудь деревня или хутор. Он хоть узнает, где находится, где наши, кусок хлеба выпросит. Еще бы оружие ему, а то возьмут голыми руками, а попадать в плен ему не хотелось.
Через полчаса хода показались крыши нескольких домов. Бедно сельчане живут: крыши соломой крыты, проводов со столбами не видно, стало быть – электричества нет и радио отсутствует в принципе.
Иван хотел сразу пройти к хутору или починку, но осторожность возобладала. Он залег на опушке и стал наблюдать. Изредка из домов выходили жители – сплошь пожилого возраста. Они кормили кур, косили траву, чистили хлев. Немцев видно не было, и он решился. Перебежками подобрался к околице и только хотел перемахнуть через плетень, как в огород за избой вышел дед.