– Едем, Шиша, – приказала я. – Что хочешь доесть, можешь с собой забрать.
Шишимора достала из складок юбки полотняной мешочек и начала сметать со стола всю оставшуюся еду.
– У меня найдется, чем пообедать, – усмехнулся Крюков. – И Шише тоже.
А ведь Светлого не удивило, что я путешествую в компании шишиморы. Скорее всего он ее узнал. Может, он именно ее и узнал, и искал? С Агафьей-то они были знакомы отлично.
Я оставила на столе деньги – официанту все-таки досталось на чай, причем больше десяти процентов. Шиша уже устроилась на заднем сиденье со своим мешочком.
– Знаешь Крюкова? – тихо спросила я.
– Бывал у хозяйки, – подтвердила мои догадки шишимора.
– Часто?
– Не знаю. Я считаю плохо. Только до пяти хорошо. Больше пяти раз.
– Ясно.
Полавировав между столиков на машине – официант моих маневров не видел, ни к чему, к тому же у него было занятие, деньги считать, – я выбралась на пляж. По песку ехать было трудно, но «ровная дорожка» помогла не увязнуть. Трап прогнулся, яхта слегка накренилась, но все это было некритично – машинка уверенно въехала на палубу и замерла у борта.
– Закрепите, – велел матросам Крюков.
Лихие усатые ребята бросились устанавливать под колесами автомобиля брусы, словно только и делали, что парковали машины на палубе. Хотя, наверное, не я первая беру с собой машину. Крюков тоже не всегда ходит пешком или ездит на коне… А на коне я его видела, причем в городе – казак, он без лошади никак. И где-то в Сальске у него целый конезавод.
– Пообедаем? – спросил Крюков.
– Только что позавтракала.
– Тогда чашечку кофе?
– Не откажусь.
– Вашей спутнице я прикажу накрыть за отдельным столиком. Вы не против?
Наивно было бы ожидать от Крюкова другого. Барин. Сесть за стол с шишиморой для него неприемлемо. Надо запомнить и провести в блоге опрос: стали бы вы обедать с нечистью, если бы не умирали с голоду? Топовый пост получится.
– Ей мяса нельзя, – предупредила я.
– С рационом шишимор я прекрасно знаком. – Иван Матвеевич фыркнул, словно донской жеребец. – Мясо им очень даже можно. И не только мясо. Другое дело, что Шиша от мяса сознательно отказалась… И теперь вынуждена поглощать менее подходящую пищу в больших объемах. Кстати, ты у Агафьи ее забрала?
– Да, – ответила я.
– Вот об этом и поговорим, – констатировал Крюков.
– Шиша, выходи из машины, – позвала я. – Иван Матвеевич распорядится тебя покормить.
– Спасибо, у меня свое есть, – отозвалась шишимора.
– Ешь чужое, пока можно, – засмеялся Крюков. – Свое успеешь.
На шишимору довод произвел необходимое действие, и она выскользнула из машины.
– Накройте ей столик на корме, – приказал Крюков одному из матросов. – Пусть кок фруктов принесет, хлеба, чаю. А мы на носу кофе попьем.
Трап убрали, яхта отчалила от берега и вышла на середину Дона. Ростов был словно бы в дымке, хотя, когда мы сидели на берегу, погода была ясной. Не иначе, Крюков пользовался каким-то сверхсильным заклинанием невидимости, которое искажало перспективу и для нас. Легкие заклятья такого эффекта не дают.
* * *
Белоснежная скатерть, ветерок, плеск волн, учтивый собеседник. Иван Матвеевич был настоящим джентльменом и настоящим офицером. Хотя на джентльмена он мог и обидеться. Бивал он джентльменов под Севастополем, пока не навалились они скопом и не одолели. Вместе с французами, которых он гнал до Парижа еще раньше. В тысяча восемьсот двенадцатом, да! Об этом мне рассказывали общие знакомые. А сам он хвастаться не слишком любил или не имел привычки.
Иван Матвеевич раскинулся в плетеном кресле со стаканом виски в руках. На столике дымилась сигара, от чашечки с кофе шел пар. На меня он поглядывал с интересом, но расспрашивать не спешил.
А я вертела в руках стакан с виски (отвратительного вкуса, и что в нем мужчины находят?), иногда прихлебывала кофе (вот кофе был очень хорош), а сигары у меня не было. Хватит того, что я согласилась на стаканчик виски… Крюков рассказывал о нем так, будто это божественный напиток. По мне – так невкусная ерунда!
– Знаете, куда пропала Агафья? – спросила я, когда молчать стало уже неприлично. Перемолчал меня Крюков.
– Нет, – отозвался казак. – Но что неладное с ней случилось – знаю. Или сама ушла, или убили. Хоть так, хоть эдак – страшновато получается. Чтобы ведьма из своего дома сбежала, где она всего сильнее? Не знаю даже… А чтобы ведьму в ее доме убить, тоже постараться надо. Да и тела ты ведь не нашла?
– Я не искала.
– Ночной Дозор искал. Не нашли пока…
– Шиша сказала, что она мертва. Точнее, что ее больше нет.
– Шиша говорит или правду, или то, что велела ей хозяйка.
– Действительно. Агафья могла оставить ее, чтобы пустить погоню по ложному следу. Но кто за ней гнался? Зачем она пряталась?
– Ты не догадываешься?
– Нет…
Я действительно не догадывалась. Но скрывать свои проблемы от Крюкова было глупо. Я рассказала ему и о Египте, и о вампирах, и о странной черной мессе, и о семейке оборотней. Иван Матвеевич слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы.
– Ты полагаешь, что кто-то составил заговор против тебя? – спросил он.
– Не обязательно против меня. Но я кому-то мешаю, наверное.
– Или тебя пытаются к чему-то подтолкнуть, – предположил Крюков. – Куда-то не пустить. Или, напротив, направить. А еще скорее – не тебя, а того, кто с тобой связан. Ты сейчас с кем, Алена?
– В смысле? – Я притворилась непонимающей.
– Друг сердечный имеется?
– Нет.
– А безответно влюбленный?
– Мне о таких неизвестно. А если и известно – они не слишком значимые фигуры на шахматной доске противостояния Дозоров.
– Тут дело может быть совсем не в Дозорах… – протянул Крюков. – Но это все мои фантазии. Возможно, случившееся с тобой в последние дни – просто череда совпадений. Когда долго живешь, еще и не такое случается.
– Я не так уж долго живу.
– Но и не коротко, – засмеялся казак. – Ты у Агафьи совета спросить хотела?
– Я хотела погадать.
– Погадать не могу, не обучен, – усмехнулся Крюков. – А если совет хочешь получить – я его тебе дам охотно. Потеряйся, причем так, чтобы тебя никто не видел. Исчезни на пару месяцев. Желательно вообще уехать куда-нибудь далеко-далеко. На другой континент. Есть же у тебя друзья в Америке?
– Я не могу просто так взять и потеряться…
Озвучив эту простую мысль, я поняла, что и правда не могу! Кому-то сказать, что уезжаю, все равно придется. Да много кому. А если скажешь – что это за исчезновение? Найдут!