– Это почему? – удивился Галлахер, и я понял его даже без перевода. На это моего английского хватало.
– Потому что! Лицензия закончилась, – отрезал я. – Все, хватит прохлаждаться, господа туристы! И так потеряли массу времени.
Мы направились вдоль береговой линии к научному лагерю, который располагался километрах в двух к востоку. В принципе, он нам был сегодня ни к чему, с экипировкой у нас пока все обстояло нормально, но мне нужно было как можно скорее избавиться от странного артефакта, который я взял на Агропроме. Что-то мне подсказывало, что с Нестандарта можно будет неплохо за него слупить, а двое суток таскать по Зоне незнакомую штуку, пусть даже и в герметичном контейнере, – удовольствие маленькое. Только Черный Сталкер знает, что она излучает. Заодно узнаю, как сегодня обстоят дела с псевдогигантами. Активность этих тварей имела какие-то периодические колебания, от них на Янтарном озере то неделями не было продыху, а то их неделями не было ни слышно ни видно.
В этот раз с дичью на маршруте вообще оказалось плохо. Обычно я добирался до Янтарного озера, израсходовав пару рожков патронов. Сегодня же на сталкерской тропе было мертво, на глаза попадались лишь вездесущие собаки, не решавшиеся нападать на большой отряд двуногих, да мелькала время от времени в отдалении осторожная псевдоплоть, ни одну из которых мы так и не сумели выследить. Создавалось ощущение, что последний выброс, который я переждал в подвале с ныне уже покойными отмычками Кислым, Обоймой и Китайцем, угнетающе подействовал на зверье Зоны. Так происходило всегда, однако обычно уже через сутки после выброса твари словно обретали второе дыхание; пик их агрессивности приходился на третьи-четвертые сутки. Однако теперь пауза что-то затянулась. Мутанты отсиживались по своим норам и лежбищам, не желая выходить на охоту в радиационные джунгли.
Впрочем, нет. Я вспомнил Собачью деревню. Не все зверье подавленно отсиживалось по норам. Я задумчиво покусал нижнюю губу. Беспокойство и гиперактивность одних животных, депрессия и стремление забиться поглубже других – все это напоминало поведение зверей перед каким-нибудь масштабным катаклизмом вроде землетрясения или цунами. И чем больше я думал об этом, тем меньше мне это нравилось.
Хотя поведение мутантов Зоны невозможно оценивать обычными мерками. То, что для обычных животных – долина смерти, для мутантов – самая подходящая среда обитания. Наверное, мне не следовало давать волю своему разыгравшемуся воображению.
Однако ощущение, что над нами занесена гигантская мухобойка, никак не желало исчезать. А инстинктам своим я привык верить. Если бы уровень Агропрома не был закрыт наглухо, я бы немедленно развернул через него свою группу обратно к Периметру, и плевать на то, что в этом случае я потеряю большую часть заработка. Голова на плечах дороже денег, потому что с головой денег я раздобуду в любом случае, а вот вторую голову, если потеряю первую, куплю вряд ли. Однако я лично убедился, что Агропром сегодня непроходим, а возвращаться назад по своим собственным следам меня не заставил бы даже Черный Сталкер.
Впрочем, ничто не мешает мне после научного лагеря описать дугу на востоке и выйти в Темную долину, а оттуда до Свалки уже рукой подать. Пожалуй, так и надо сделать.
Если только в Темной долине не дожидается где-нибудь в засаде потерявший нас отряд преследователей.
Сталкерская тропа, по которой мы двигались, была проложена по достаточно безопасным местам, она старательно огибала постоянные скопления аномалий, однако в любой момент на нее могла выползти какая-нибудь свежая дрянь. Приходилось держать ухо востро.
Вскоре мы выбрались к научному лагерю. Он представлял собой два десятка металлических кунгов, ангаров, передвижных лабораторий и разборных домиков, в беспорядке разбросанных на лугу, огороженном плотным забором из колючей проволоки. Ученые расположились тут давно и капитально. Несмотря на пару шумных происшествий, когда псевдогиганты едва не сравняли их лагерь с землей, они по-прежнему располагались в этом не самом безопасном месте на границе с закрытыми секторами, в полевых условиях исследуя феномены, артефакты и проявления Зоны. Большую часть материалов они переправляли на вертолетах за Периметр, в расположенный под Запорожьем Институт Исследования Аномальной Чернобыльской Зоны, для более углубленного изучения, однако некоторые анализы и исследования приходилось проводить на месте, поскольку часть артефактов за пределами аномального поля Зоны утрачивали свои свойства, а многие мутировавшие организмы умирали и разлагались до полужидкого состояния в течение нескольких часов.
Ломиться всей толпой в хорошо охраняемый лагерь не стоило. Ученые и находящиеся при них военные сталкеры, конечно, неплохо ладят с вольными бродягами, но лучше их не провоцировать без причины. Вряд ли за ворота без помех впустят семерых вооруженных до зубов подозрительных типов. Я собирался войти в лагерь один, сдать обнаруженный на Агропроме артефакт Нестандарту, быстренько получить причитающиеся деньги – за мной, кстати, еще висел с прошлого раза небольшой должок за приобретенный общевойсковой защитный комплект, – и вернуться к ведомым, уложившись в четверть часа. Я уже открыл рот, чтобы скомандовать своей группе привал в ближайшей лощине, однако Хе-Хе, не отрываясь от бинокля, в который он рассматривал лагерь ученых, настороженно произнес:
– Что-то не так.
Я отобрал у него бинокль и быстро изучил территорию лагеря, которую едва было видно через плотный слой колючей проволоки. Действительно, обычно там день и ночь кипела работа: из помещения в помещение шмыгали с различными поручениями лаборанты, подсобные рабочие собирали на хоздворе всякие механизмы и оборудование, необходимое для проведения исследований, военные сталкеры патрулировали территорию. Теперь же лагерь будто вымер. И кроме того, стена одного из кунгов была разворочена и разорвана, хотя никаких признаков взрыва я не заметил.
– Псевдогиганты вломились? – вполголоса поинтересовался Хе-Хе.
– Не похоже… – проговорил я.
Не было в периметре лагеря никаких повреждений. Никто к ним не вламывался. И тем не менее в лагере царила мертвая тишина. Не было слышно рева дизелей, не трещали рации у военных сталкеров, не слышно было визга хирургических фрез, применяемых при аутопсии. Создавалось впечатление, что весь персонал научного лагеря спешно эвакуировался незадолго до нашего прибытия.
Нет, тишина не была мертвой. Доносился с той стороны на грани слышимости мерный, монотонный, регулярно повторяющийся звук – зуммер тревоги.
– Не нравится мне это, – произнес Хе-Хе.
– Ага, – сказал я. – К черту Нестандарта. Понесем-ка артефакт в бар «Сталкер». Обчистят, конечно, сволочи, но что-то мне подсказывает, что сейчас лучше не жадничать.
– Проблемы? – спросил Мартин.
– Абсолютно никаких, – заверил я. – Просто обойдем стороной это подозрительное место. Не нравится оно мне сегодня. А раз оно мне не нравится…
И тут ПДА у меня на запястье назойливо завибрировал.
– А вот теперь проблемы, – сообщил я, посмотрев, что он пытается мне сказать.