– Послушай, а человек мог бы так же примерно мутировать?
– Не просто мог бы. А должен. Люди должны изменяться. Я вот внимательно за вашим другом Егором наблюдаю. Уверен – он первым в кровожадного вампирюгу превратится.
– Еще что полезного сделал? – Роман поморщился.
– Я полночи делал зарисовки звездного неба. Сегодня планирую еще несколько набросков сотворить.
– И что тебе сказали луна и звезды, астроном?
– Пока не могу сообщить. Прибуду в город смогу подтвердить свои догадки.
– Ладно, делай что хочешь, но на ковер к начальству вместе пойдем, – вступать в долгие дискуссии с ученым не имело смысла. Времени уйдет много, а толку выйдет мало.
Рыбаков прошел в коттедж и застал там лишь одного егеря. Звали его Васей. Тот заваривал чай, неторопливо наливая кипяток в кружку.
– Егора не видел?
Вася насыпал в кружку не меньше пяти ложек хозяйского сахара и только потом ответил:
– А это кто?
– Мужик, которого в Хомино повязали в камуфляже боевиков.
– А, этот, – егерь задумался и добавил еще несколько ложек.
О вопросе Романа он уже, видимо, забыл:
– Ну так где он?
– Кто?
– Хрен в пальто! – Роману едва сдержался, чтобы не отвесить этому балбесу подзатыльника.
– А, этот. Так по деревне шарится.
– А МЧС-ники где?
– Да хрен их знает, – егерь сосредоточенно осмотрелся, видимо, в поисках съестного.
Роман твердо решил депортировать Васю на «большую землю» при первом же удобном случае и вышел из дома. Нужно отыскать Алексеича. План по поимке людоеда созрел, оставалось его грамотно реализовать. Куда еще Егор делся, как бы чего опять не вытворил.
* * *
Мила закончила описание ран, отложила блокнот и еще раз осмотрелась, проверяя не упустила ли что-нибудь важное. Взгляд невольно остановился на изувеченном теле хозяина дома. Мысль о том, что тварь, совершившая все это, вернется сегодня ночью за чьими-то жизнями, вызвала озноб. Тошнотворный запах крови и вывернутых внутренностей давил все сильнее и девушка поспешила на свежий воздух.
Во дворе её ожидали родственники погибшего: мужчина поддерживал под руку худощавую старушку. Еще две девушки с заплаканными глазами, стояли рядом. Мила смущенно кивнула им, виновато потупила взгляд и поспешила в медпункт.
Заметенные снегом крыши домов, петушиные крики, березы с белыми искристыми кронами вместо листвы. Деревня выглядела сейчас потрясающе красиво, и ничто не намекало на то, что с наступлением темноты она станет мрачной готической деревушкой, по которой бродит людоед, а жители боятся за свои жизни и молятся богу о сохранении души. Мила попыталась стряхнуть с себя наваждение, но неожиданно перед глазами всплыли неясные образы. Скорее даже воспоминания, только вот они принадлежали кому то еще, а не Миле Вознесенской: повсюду грязь, людские лица с гримасой кровожадной радости. Её куда-то тащат, бьют. Кто-то плюет прямо в лицо. Это так унизительно. Люди вокруг ослеплены какой-то бессмысленной злобой. Её привязывают к столбу, вокруг хворост…
Мила с трудом освободилась от видения. Кровь стучала в висках, тяжелое дыхание, словно она пробежала кросс. Что это было сейчас, что за наваждение? Неужели у неё тоже начались галлюцинации. Вознесенская ускорила шаг, нужно внимательно отслеживать собственное состояние и если приступы начнут повторяться, придется обратиться к психотерапевту.
Тамара ждала её в медпункте. На глаза Миле попался предмет, никак не вписывающийся в интерьер помещения – у дверей стоял топор.
– С тобой все в порядке, милочка? – от внимательного взгляда фельдшера, похоже, не ускользнуло состояние Милы.
– Да, – Вознесенская решила пока держать при себе то, что с ней произошло. – Только с осмотра места преступления.
– Боже, это ужасно, – на лице Тамары отразилась смесь эмоций печали и негодования. – Эта тварь бродит ночью среди наших домов. И никто не знает за кем она придет сегодня. Люди боятся.
– Вы поэтому его здесь держите? – Вознесенская кивнула на топор.
– Спокойней так как-то.
– Я сегодня с вами здесь останусь.
– Оставайся, место есть, – Тамара кивнула с неким облегчением.
Мила заглянула в палату к Павлу. Он спал, на свежих бинтах уже почти не проявлялась кровь.
– Бредил всю ночь. Звал деда. Температурил. К утру полегче ему стало, даже подняться пытался, – Тамара улыбнулась.
– Давайте я сама пройду по пациентам, а вы отдохните пока. Вы же наверняка не спали всю ночь.
– Хорошо, я пока бульончика лучше сварю.
Мила отправилась в обход по деревне, захватив с собой санитарную сумку. Предстояло побывать у восьми пациентов.
Первой оказалась девушка лет двадцати. Мила измерила ей температуру – всего лишь 34 градуса. Пульс и сердцебиение в норме. А потом заметила необычное изменение цвета радужной оболочки глаз. Они отливались легкой кошачьей желтизной. Больная заявила, что чувствует себя отлично.
– Расскажите мне о галлюцинациях.
Девушка смутилась:
– Мне матери помогать нужно. Особо болтать то некогда, итак два дня в постели провалялась.
– Это важно, расскажите.
– Просто видения. Как плохие сны. Вижу каких-то чудовищ. Мне становится страшно. Но все быстро проходит.
Больше ничего путного от девушки добиться не удалось.
Выйдя на улицу, Мила достала из санитарной сумки зеркальце и внимательно рассмотрела цвет радужной оболочки собственных глаз. Показалось, или тот же желтоватый оттенок? Нет, вроде бы ничего такого. Нужно проверить всех членов группы.
Осмотр следующих пациентов дал почти такой же результат. У всех Мила отметила пониженную температуру тела и изменение цвета зрачков. О своих галлюцинациях люди говорили неохотно. Но Мила уже поняла, что они сильно походили на ее собственное наваждение, случившееся всего несколько часов назад. Люди описывали случаи из чужой жизни и совершенно другого времени. Чувствовали они себя хорошо, но Мила решила через пару дней посетить их снова.
Нужно сообщить все Роману и посоветоваться с ним. Мила отправилась к коттеджу председателя. Проходя мимо дома отца Ивана, заметила мальчика лет четырех играющего во дворе и замерла. Яркий зеленый комбинезон, красные от мороза щеки. И очень знакомое лицо.
– Привет, – подошла она к ребенку, – во что ты играешь?
– И вовсе это никакая не игра, – мальчик начертил на снегу прутиком замысловатую каракулю и внимательно посмотрел на Милу голубыми глазёнками.
– Что же ты тогда делаешь? – мальчик понравился ей. Эх, уже пора бы и себе такого родить.
– От людоеда дом заговариваю.