– Я был прав, поначалу Пимен не подозревал, что ты с Андрюхой в доле, поскольку владельцем лесозаготовки все считали Свиридова. Вот Пимен и надеялся, что со смертью Андрея квоты на вырубку могут к нему вернуться – а не вышло. Конечно, он засуетился. Помнишь, я говорил, что какие-то мутные мужики сюда являлись, якобы с проверкой? Они испарились сразу, как поняли, что собственником был не один Андрюха. Думаю, в тот же день Пимен узнал, что ничего ему не светит, у деревообрабатывающего комбината есть хозяин. Так что вовремя ты с женой уехал.
Новоселов умолк, и Борис поторопил:
– Дальше рассказывай.
– А что рассказывать? Два дня, как похоронили Пимена, – Валера улыбнулся одним уголком рта. – Авария. Несся домой ночью по Мойке с запрещенной скоростью и вдруг, откуда ни возьмись, выворачивает ему навстречу из подворотни фура. И чего вывернула? Там движение одностороннее. У Пимена скорость – дай боже! Он и днем-то шпарил, придурок, а тут ночь, и лед на асфальте, хотя, казалось – с чего бы? Мороз морозом, а снега месяц не было. Короче, машина Пимена пошла юзом, закрутилась, об фуру стукнулась и кувырком в реку. Там хоть не очень глубоко, но «Чероки» штука тяжелая, сразу на дно…
Боря и не пытался скрыть мстительную радость.
– Не выплыл?
– Да кто бы ему дал? Я ведь говорю, позавчера похоронили. Вот такой несчастный случай.
– А фура?
– Фура – не дура. Во как сказанул… – усмехнулся Новоселов. – Свалил водитель, машина в угоне, номера липовые.
– И что, свидетели были?
– Какие свидетели в три часа ночи?
– Откуда же ты подробности знаешь?
Валера опять криво усмехнулся и ничего не ответил.
Пахомов открыл сейф и вынул банковскую упаковку долларов.
– Вот, держи, здесь десять тысяч.
– Ребятам и пяти хватит, остальные прибери, – Валера отсчитал половину. – Я не за деньги, за Андрюху…
Боря убрал пачку обратно, достал бутылку и пару стаканов.
– Думаешь, это все?
– Уверен. Во-первых, явный несчастный случай: от гололеда никто не застрахован. Во-вторых, Пимен одиночка, друзей у него отродясь не было, и родни никакой. Ни жены, ни детей, всю жизнь по б…м.
Боря вздохнул с заметным облегчением. Мысль о том, что кто-то осиротеет, не давала ему покоя, а Новоселов намеренно держал его подальше от этого дела. Даже сейчас рассказ о свершившейся мести звучал вполне невинно. Валера не хотел впутывать шефа в столь темную историю.
– Ну что ж, – сказал Пахомов, разливая коньяк, – за это стоит выпить.
– Сначала за Андрюху, теперь ему будет спокойно.
У Бори немного отлегло от сердца. Друг отомщен. И наконец-то можно расслабиться, не ожидать смерти каждую минуту.
Придя вечером домой, он застал жену на кухне. Перед ней на столе стояла бутылка коньяка и ломтики лимона на блюдечке.
– Пить в одиночку – последнее дело, – нравоучительно изрек он, целуя ее в щеку.
– Составь компанию, – равнодушно отозвалась она.
– Давай, тем более есть повод.
Наташа достала вторую рюмку. Боря налил себе сам.
– Андрей с Людмилой отомщены, – сказал он и выпил.
Она подняла на него глаза, в которых плескался ужас.
Борис попытался все объяснить, рассказал о том, что узнал сегодня от Валеры, подчеркнул, что о Пименове плакать некому, и завершил:
– Все кончено. Теперь нам нечего бояться.
– Ты его заказал, – тихо выговорила она, – ты его заказал, чтобы тебя не убили…
– Я отомстил за друга, дура!
– Ты его заказал, неважно, чтобы отомстить или спасти свою шкуру… Но ты действовал по закону убийцы ребят.
– А никак иначе нельзя! Заказные убийства не раскрываются, тем более не бывает, чтобы осудили заказчика.
Он взялся за бутылку, за щеками ходили злые желваки. Наташа не отрывала от него глаз.
– Ты заказал человека. Убрал конкурента. Заплатил денег – и готово. И когда в следующий раз твоему бизнесу будет кто-то мешать, ты и его закажешь – опыт есть!
Она рассмеялась, это был какой-то безумный смех.
– Что ты мелешь? – заорал Пахомов.
Его трясло от бешенства, казалось, он вот-вот ударит ее.
– Я поступил так, как должен был, отомстил за друга, как ты не понимаешь!
Стараясь взять себя в руки, он опрокинул в рот очередную рюмку и закурил. Выдохнув дым, докончил:
– Мне только сегодня стало легче, как будто камень с души свалился.
Наташа молчала, уставившись невидящими глазами в пространство.
Не дождавшись никакого ответа, Боря отправился в ванную. Разговор с женой вывел его из себя. Это была их первая серьезная ссора за три года. Почти физически он ощутил ненависть и презрение, исходящие от нее.
Лежа в горячей воде, он постепенно расслабился и немного успокоился.
В чем она его обвиняет? Он выполнил долг перед погибшим другом, и не чувствовал себя убийцей. Вообразила, что он теперь будет заказывать конкурентов… Бред сумасшедшей! А может, Наташка действительно немного свихнулась? Немудрено – в один день она потеряла подругу и будущего ребенка. При мысли об этом больно сжалось сердце. Врачи говорили, что выкидыш случился от стресса, она может еще забеременеть… Но не в таком же состоянии? Надо показать ее психиатру. Нельзя спокойно смотреть, как она сходит с ума!
Когда Борис вошел в спальню, Наташа уже лежала в постели, отвернувшись. На его половине кровати зачем-то лежало свернутое отдельное одеяло. Он сжал зубы, мысленно чертыхнулся, достал из комода простыню, подхватил одеяло с подушкой и отправился спать в кабинет.
Устраиваясь на кожаном диване, он поминал жену последними словами. Ведь не могла она забыть его единственное требование: никогда не отказывать в близости. И вот сначала на египетском курорте, теперь дома… Чего она добивается?
Почти всю ночь Боря проворочался без сна на жестком диване. Раньше в квартире была гостевая с большой удобной кроватью, но теперь там Димкина епархия и вместо кровати модная конструкция подобие нар – мальчишке нравится спать на высоте.
Утром, не желая давать домработнице повод для сплетен, он свернул постель и отнес в спальню. Наташа еще не вставала. Не проронив ни слова, он оделся и вышел из дому.
Вернувшись поздно ночью, Борис увидел, что белье лежит так же, как он оставил. Наташа лежала отвернувшись, и не пошевелилась при его появлении. Он выматерился вслух – пусть слышит, если не спит, – схватил постель в охапку и отправился в гостиную. Там диван мягче.
Так продолжалось почти целую неделю. Он приходил поздно, брал белье, уходил в гостиную.