— Но что было конкретного?
— Конкретного? Да как тебе сказать. В последнее время Саша вдруг стал понимать, что внутри концерна происходит не совсем то, что он хочет. Хозяйство большое, контролировать его нелегко, тем более такому человеку, как Ланин. Он — стратег, а вот каждодневными делами он любил заниматься меньше. Он их перепоручил другим.
— Кому?
— Всем, каждый занимался своим делом.
— Можете описать, кто и чем занимался?
— Пожалуйста. Ты не куришь?
— Нет.
— А я закурю. Значит, хочешь знать, кому и какие дела? — переспросил Яблоков, выпустив изо рта густой клубок дыма. — Ну, текущее руководство было за Гарцевым, его заместителем. Он по сути дела все и держал да и держит в своих руках. Очень деловой и знающий мужик. Только очень любит власть, ему не так-то было просто подчиняться Ланину. Барон тот занимается финансами, возглавляет наш банк. Хитрющий мужик, умеет делать деньги буквально из любого дерьма. Международными делами ведает Орехов, он у нас полиглот, то ли на пяти, то ли на шести языках чешет. Что тебе сказать о нем? Мужик он вроде ничего, неглупый, но уж больно слабовольный, всегда подчиняется на данный момент самому сильному.
— Ну а чем занимаетесь вы? — спросил я.
— А всем понемногу, мне Саша давал поручения, я их и выполнял.
Если хочешь знать конкретно, то курировал главный наш проект — строительство нового цеха на комбинате. Последние полгода я и в Москве почти не бывал, все там сидел. С самого начала не очень дело заладилось, вот Саша и попросил меня лично взять его под мою опеку.
— А в чем причина?
— Да, много причин. Ну а главное, денег не хватает. И это очень его волновало. Ну вот и все члены Совета Директоров. Ах да, Добровинский Эрнест Георгиевич, — голос Яблокова зазвучал пренебрежительно, — честно говоря, я всегда считал ошибкой, что Саша ввел его в этот орган.
— Вам не нравится он?
— Жалко мне Сашеньку, сама поди жалеет, что с ним связалась, да не просто все изменить. Сердцу не прикажешь, видел какой красавец, как тут устоишь. Все мы по-молодости совершаем ошибки. Вот ты разве не совершал?
— Совершал, — признался я. — Я был женат, но вовремя понял, что это дело не для меня. Чересчур хлопотное.
Мне показалось, что Яблоков как-то странно смотрит на меня.
— Еще будут вопросы?
— Вопросов сколько угодно. Только вот не знаю, нужно ли их задавать сейчас. Мне пока слишком мало известно.
— Тут ты прав, не стоит спешить, надо во всем разобраться. Концерн — огромное хозяйство, один комбинат чего стоит, а есть еще столько всего. Саше нравилось увеличивать свои владения, хотя просто так он ничего не приобретал. Он умел все подчинить своим целям.
— А как вы думаете, кто же все-таки его убил?
Яблоков снова взглянул на меня, затем тяжело вздохнул.
— Если бы, сынок, знал бы ответ на этот вопрос, я б того сволочугу собственными руками придушил.
— Но вы же были в тот вечер в доме.
— Был, но, увы, ничего не слышал. Да и как слышать, следствие установило, что пистолет был с глушителем.
— А что вы делали в момент убийства?
— Читал какую-то муру. Совет Директоров был очень напряженный, вот захотелось отвлечься.
— Что же происходило на том Совете?
— Саша был сильно недоволен, как шли в последнее время дела и обвинял в этом нас.
— То есть и вас?
— И меня тоже, — подтвердил Яблоков. — Но главным образом Барона. Он прямо заявил, что деньги тратятся не туда и вообще с финансами происходит черт знает что.
— И что дальше?
— А дальше он пообещал во всем детально разобраться и устроить проверку всех финансовых потоков. Он сказал, что каждый думает исключительно о себе и почти не думает о концерне. Таким я его видел в жизни всего несколько раз, а мы знакомы больше тридцати лет. — Яблоков затушил в пепельнице выкуренную до самого кончика фильтра сигарету и тут же полез за другой.
— Из вашего рассказа явствует, что больше всех оснований убить Ланина имел Барон.
Яблоков не спешил с ответом, казалось, все его внимание было поглощено раскуриванием сигареты.
— Так оно получается, — вдруг произнес он, после того, как искурил половина сигареты. — На том Совете по настоянию Саши было решено организовать специальную ревизионную комиссию для проверки финансового состояния концерна и, прежде всего, банка.
— Насколько я понимаю, она так и не была создана.
— Почему же не была, она создана и работает. Сегодня на заседании Совета, может быть, даже послушаем, что она успела насобирать.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос, по-вашему, мнению больше всех оснований убить Ланина были у этого Барона?
— У Барона были, конечно, основания убить Сашу, но не меньше Саша критиковал и других. В том числе и вашего покорного слугу, несмотря на нашу многолетнюю дружбу. Когда речь заходила о делах, ничего личного для него не существовало. У него возникла идея проверить работу каждого члена Совета Директоров.
— Но вы понимаете, что не исключено, что один из членов Совета Директоров — убийца. Как вы можете так работать?
— А что прикажешь, сынок, делать, не пойман — не вор. Поможешь найти его — вечная тебе благодарность. И от Сашеньки, и от меня. Дума— ешь, меня не мучает эта мысль. А что делать? Не знаю, кто убил его.
— А как вы думаете, что сегодня произойдет?
— А что думать, Сашеньку утвердят председателем. У нее контрольный пакет акций, так распорядился ее отец. И если это кому-то не нравится, так это его дело. Я на ее интересы Сашеньки никому не позволю наплевать. Можешь не сомневаться.
— Я и не сомневаюсь, — улыбнулся я.
— Слушай, сынок, не знаю, как ты ко всему относишься, — наклонился Яблоков ко мне, — но сделай все, чтобы ее защитить. По гроб тебе буду благодарен. Представить себе не можешь, как ей сейчас трудно придеться. Скажу тебе честно, пытался ее отговорить, отдать акции в управлении. Но она все хочет сама. Да только такие тут дела… Не справиться ей. Как только она станет председателем Совета Директоров, в ее число злейших врагов превратится уйма людей. И каких могущественных людей. Желающих прибрать к рукам концерн хоть отбавляй. Тут такие клубки заворачиваются.
— Я понимаю, но я здесь бессилен, я уже заметил, что она предпочитает сама принимать решения.
— Это его характер сказывается. Он всегда брал ответственность на себя. Вот и она такая. Только она как стебелек, сломаться может легко. Вот чего я боюсь. — Яблоков посмотрел на часы. — Поговорили мы с тобой больше часа. Скоро гости начнут собираться. Не буду ничего о них больше говорить, сам увидишь. Надеюсь, ты понял, что я тебе сказал.