Все действующие лица этой мизансцены постепенно приходили в себя. Я потрогал свой висок и увидел, что мои пальцы окрасились в красный цвет. Что касается Ланиной, то она устремилась к мужу, который медленно поднимался с пола. Убедившись, что с ним все в порядке, она подошла ко мне.
— У вас кровь, — сказала она и протянула мне свой платок, который я приложил в ране. — Постойте так, я схожу за йодом и лейкопластырем. Пойдем Артур.
Не считая испуганной донны Анна, мы с Эрнестом остались одни. Но желания вступать в диалог ни я, ни он не испытывали. К счастью, Ланина вернулась буквально через минуту. Она подошла ко мне, и я почувствовал запах ее духов. Она смазала ранку йодом, затем заклеила ее лейкопластырем. Завершив эту несложную хирургическую операцию, повернулась к супругу.
— Я прошу тебя, Эрнест, уйти, мы потом поговорим.
Я ожидал нового всплеска негодования, но к моему удивлению Эрнест не стал возражать, а послушно вышел из комнаты, правда перед этим бросив на нас какой-то яростный взгляд.
Ланина же вновь подошла к мне.
— Как вы себя чувствуете?
— Неплохо, удар был не сильный.
— Вы в состоянии со мной обсудить кое-какие дела?
— Да.
— Тогда спустимся в гостиную, надеюсь Эрнест туда не придет.
В гостиной Ланина села в кресло и показала мне на стоящий напротив нее диван. Несколько минут мы молчали, каждый из нас был погружен в свои мысли. О чем размышляла Ланина, я мог лишь предполагать, я же думал о том, как ей по тактичней сообщить о своем отказе работать на нее.
— То, что вы видели, это уже не первый случай, — вдруг проговорила она. — Понимаю, надо что-то делать, но иногда очень трудно принимать решение.
— Мне не совсем понятны истоки его поведения, — заметил я.
Она слегка пожала плечами.
— Истоки? Видите ли, Эрнест очень талантливый человек, в институте он был лучшим на всем потоке. Но затем с ним что-то произошло, он никак не мог найти себе дело по душе. Он перепробовал множество занятий, но так ни на чем не остановился.
— Но почему?
— К сожалению, такой уж у него характер, он ни одно дело не может выполнить до конца, сначала он загорается, но быстро остывает. А на что годятся такие люди? Вот он и обозлен на окружающий мир и прежде всего на меня. Отец пытался ему помочь, давал важные поручения, но он ни одно по-настоящему так и не выполнил. Но не думайте, что он относится к этой ситуации безразлично, в глубине души он сильно переживает.
Весь этот текст Ланина произносила с большой неохотой, я видел, как нелегко давалось ей каждое слово. Она даже побледнела и, рассказывая о муже, старалась по возможности не смотреть на меня.
— Но несмотря ни на что он вам по-прежнему дорог?
Теперь она взглянула на меня прямо в глаза.
— Человек — сложное создание и на первый взгляд часто поступает нелогично. Наверное, я произвожу странное впечатление, но если бы у вас были те же воспоминания о наших с ним первых годах, то вы бы поняли меня. Но боюсь, час окончательного решения близится. Теперь вам понятна ситуация?
— По крайней мере кое что прояснилось. Могу я вам задать вопрос?
— Да, — после короткой паузы сказала Ланина.
— А он также относится к вам, как вы к нему?
— Думаю, что несмотря ни на что, он дорожит мною. Надеюсь, что с этой темой мы пока покончили. Теперь о другом, о чем мы говорили с вами ночью. Я приняла решение, — Ланина посмотрела на меня, — я не отступлюсь. Что бы со мной не случилось, как бы мне не угрожали, но я не могу это сделать из-за отца. Если я откажусь от руководства концерном, это будет означать, что убийца добился своей цели. А я этого не могу допустить. Вы меня понимаете?
— Я понимаю, — безрадостно отозвался я, так как до последней секунды меня не покидала надежда услышать совсем другое решение. — Но вы подумали о том, что если с вами что-то случится, то ваш сын останется сиротой. А учитывая характер вашего мужа… — Я замолчал.
— Именно эта мысль и не дает мне ни секунды покоя. Если со мной что-то произойдет нехорошее, — она запнулась на этом слове, — вы правы, он останется совсем один. Но и отказаться от своей цели я не могу. Сколько себя помню, самим дорогим, любимым человеком был для меня отец. Если я не доведу его дело до конца, мне никогда не избавиться от чувства вины. Я вас очень прошу, помогите мне, сделайте так, чтобы я осталась жива. Этой ночью я поняла, что не ошиблась в своем выборе, вы способны защитить меня.
У меня вдруг возникло полное ощущение того, что я нахожусь в ловушке, из которой нет выхода. Я понял: все те слова, что я заготовил, я не смогу сказать этой женщине, которая сидит напротив и умоляюще смотрит на меня. Но чем все это кончится, у этой истории просто не может быть хорошего конца. Для этого у нее слишком плохое начало.
— Вы поможете мне? — услышал я ее просьбу.
— Хорошо, — сказал я, — я буду с вами до тех пор, пока я буду вам нужен.
Я сидел в своей комнате и размышлял о жизни. Прямо скажу, настроение у меня было неважное, я все же поддался уговорам и теперь должен пожимать плоды своей уступчивости, Ну а в том, что они будут весьма обильными, но отнюдь не сладкими, я не сомневался. И долго ждать первого из них мне не пришлось, в дверь постучали. Я встал с кресла и пошел открывать.
На пороге стоял Эрнест. Мрачное выражение лица, неприязненный взгляд не оставляли сомнений, что он пришел не для обмена любезностями.
Он вошел в комнату, огляделся, будто был тут впервые, затем без приглашения сел в кресло, которое минуту назад занимал я сам. Так как второго кресла тут не было, пришлось мне примоститься на кровати.
Эрнест не торопился начинать разговор. Вернее разговор он вел, но только с самим собой, я видел это по тому, как чуть ли не ежесекундно менялось выражение его лица. Он был из той породы людей, у которых по лицу всегда можно узнать, что происходит в их душе. Эрнест же судя по всему наливался яростью. Наконец достигнув требуемой кондиции, он поднял голову и в упор взглянул на меня.
— Что будем дальше делать? — спросил он.
— В каком смысле? — искренне удивился я, так как, в самом деле, не совсем понимал, что он имеет в виду.
— Делаете вид, что не догадываетесь, — усмехнулся Эрнест. — Двое мужчин и одна женщина — классический треугольник.
— Ах, вот вы о чем. Должен сказать, никакой геометрический фигуры в виде треугольника нет, я всего лишь скромный служащий, который выполняет свою работу.
— Зря ты ввязался в эту историю, — вдруг перешел он на ты. — Она тебе не по зубам.
— Ты что мой дантист, знаешь, какие у меня зубы, — перешел в ответ на ты и я.
— А ты юморной, — не то в качестве одобрения, не то осуждения произнес Эрнест. — Но скоро тебе будет не до юмора. Я тоже когда-то тут шутил. Но потом перестал.