До свободы оставалось пройти всего несколько метров. Вспыхнул свет.
— Стоять, не то стреляю! — послышался громкий голос за нашей спиной.
Мы оба обернулись, в двух метрах от нас стоял Зайченко с нацеленным на нас пистолетом в руках.
— Павел Иванович, вы решили подышать свежим воздухом. Между прочим, я давно почувствовал, что вам здесь душно. Но Придется вам вернуться, — насмешливо проговорил он.
Я думал о том, что упускать такой шанс выбраться из плена, когда ты находишься всего в нескольких шагах от выхода — это преступление. Если удастся вывести из игры хотя бы на полминуты Зайченко, то нам бы вполне хватило этого времени для того, чтобы отпереть входную дверь и выбежать из дома. А там ситуация была бы совсем другой.
Я собрал все свои силы для одного прыжка и реактивным снарядом полетел на Зайченко. Он не ожидал такого стремительного нападения и не успел перевести в мою сторону пистолет. И все же я в очередной раз не рассчитал своих возможностей, мне не удалось повалить его, он только пошатнулся и рукой отбросил меня от себя. Правда, я успел ногой ударить его в пах.
Удар получился сильный, так как Зайченко взревел подобно быку, в которого вонзает шпагу тореадор. В ярости он поднял пистолет на меня. Внезапно между нами оказался Яблоков, предназначенная мне пуля, впилась в его грудь. Он громко застонал и стал оседать на пол.
По тому, как он хрипел, по тому, как на его губах появилась кровавая пена я понял: минуты его жизни сочтены. Зайченко тоже смотрел на агонию Яблокова, не пытаясь ни помочь ему, не добить его. Внезапно Яблоков сделал попытку приподняться.
— Сашенька, прости. — Это были его последние слова на земле.
— Подох, — невозмутимо констатировал Зайченко. — Закопайте тело в саду, — сказал он выбежившим на выстрел охранникам. — А с этим, — кивнул он на меня, — я поговорю отдельно.
Охранники подняли еще не остывшее тело и понесли к выходу. Мы же с Зайченко и с Артуром стали подниматься наверх. Я взглянул на ребенка и увидел на его щеках дорожки слез. Все-таки в течение длительного времени Яблоков очень умело разыгрывал из себя близкого ему человека.
Артура Зайченко буквально швырнул, как котенка, в детскую. Но этот замечательный ребенок, хотя ему было без сомнения больно, даже не пикнул.
Я снова оказался в той самой комнате, из которого всего несколько минут назад начал свой неудачный путь на свободу.
— Садись! — приказал мне Зайченко. — И слушай меня внимательно. Теперь я тут всем и всеми распоряжаюсь. Твоя жизнь вот в этих руках. — Он поднес к моему лицу свои увесистые кулаки-гири.
Я кивнул головой. Трудно было найти более понятный и наглядный аргумент.
— Мне нужны баксы и я их получу. Не получу, значит и ты, и мальчишка… — Он выразительно усмехнулся. — Ты это уже кажется понял?
— Да, — выдавил я из себя.
— Этот идиот думал, что я всю жизнь буду у него на побегушках, что я стану выполнять его идиотские планы. Твой единственный шанс делать все, что я прикажу.
— А где гарантия, что я и Артур останемся в живых?
Внезапно Зайченко схватил мою ладонь и стал выворачивать пальцы. Меня пронзила ужасная боль. Еще одно усилие с его стороны — и вся фаланга будет сломана. Но в этот момент он отпустил мою руку.
— Нужны еще гарантии или достаточно этих? — насмешливо спросил он.
— Достаточно, — сказал я, потирая пальцы.
— Не делай ненужных телодвижений, — посоветовал Зайченко. — Чертовски хочется спать, ненавижу бодровствовать ночью. А вы меня разбудили. Одного этого достаточно… — Он поднес пистолет к моему виску. — Раздолбать что ли твою прямо сейчас глупую черепушку? — задумчиво произнес он.
На несколько мгновений мы пребывали в полной неподвижности, затем он опустил пистолет, а я вздохнул с облегчением. Зайченко, явно довольный собой, вышел.
Я проснулся утром от того, что меня кто-то сильно тряс за плечи. Не без труда я разлепил глаза; при этом их еще так плотно застилала пелена сна, что в первые мгновения я ничего не мог разобрать. Этой ночью я долго не мог заснуть, мои мысли искали выход из создавшегося положения. Но, увы, несмотря на обилие идей, ничего путного я так и не придумал.
Понадобилось с полминуты чтобы я стал различать, что происходит. Происходило же следующее: рядом со мной стоял Зайченко и продолжал меня трясти словно яблоню. В руках он держал мой мобильный телефон, который у меня отнял еще Яблоков.
— Твоя краля звонит, — сказал он, видя, что я начинаю понимать происходящее. — Слушай меня внимательно: скажешь, что все нормально, чтобы она приходила сюда с деньгами. Предупреждаю, — Зайченко так сжал мое плечо, я едва удержался от крика, — если ляпнешь не то, что надо, пожалеешь, что родился на свет. Можешь не сомневаться, это я умею делать.
Последнюю угрозу он мог бы и не говорить, в том, что он специалист по заплечным делам, я не сомневался.
Я взял трубку. Я посмотрел на Зайченко, тот ответил мне красноречивым взглядом.
— Саша, это ты? — проговорил я в телефон.
— Да. любимый. Как Артур, как ты?
— Мы живы.
— Я собрала деньги, не полностью, но достаточно. Он будет доволен.
— Саша, Яблоков убит, не приходи сюда, ты тоже будешь убита. Ты поняла, ни за что не…
Телефон, выбитый мощной рукой Зайченко, полетел в одну сторону, я от его удара — в другую. Кажется, на несколько мгновений я потерял сознание. Когда я пришел в себя, то увидел над собой возвышающую гору в виде фигуры Зайченко.
— Позвони ей и скажи, чтобы она пришла сюда.
— Нет, ни за что.
Зайченко чертыхнулся.
— Я тебя заставлю это сделать.
Он что-то крикнул, появились двое его помощников.
— Отнесите его в подвал, — приказал он.
Меня взяли за руки и за ноги и поволокли вниз. Я знал этот подвал, в свое время я внимательно его изучал, как и весь остальной дом. Никаких надежд выбраться оттуда у меня не было.
Меня втолкнули в темное душное помещение и заперли. Но долго наслаждаться одиночеством мне не позволили, буквально минут через пять дверь отворилась, и появился мой мучитель.
— Как тут тебе? Вроде бы не очень. Хочешь наверх? Позвони ей.
Я молчал.
— Язык проглотил или разговаривать разучился? Могу научить. Ну что? — Он протянул мне телефон.
Я отрицательно покачал головой.
На меня обрушился град ударов. Я попытался уклониться и даже ответить тем же аргументом, но мой противник был настороже и отбил мои попытки перейти в контрнаступление. Его могучие удары легко пробивали мою защиту. Не прошло и тридцати секунд как я оказался на холодном цементном полу. А через минуты три я уже больше не чувствовал боли, так как перестал ощущать не только ее, но и все происходящее вокруг.