– Не предавал я никого! – прошипел Алексей – У меня не было выбора! Пришли и сказали что делать.

– А, знакомые слова – нет выбора, – улыбнулся я. – Как часто я их слышу последнее время. Ты знаешь, выбор всегда есть.

– Это красивые слова! – с легкой брезгливостью в голосе произнес Пыльцын. – Когда стоит выбор жить или умереть, выбор один – жить! Не смотря ни на что! Ты-то вот, небось, выбирал все время жизнь. Говорят, даже старшим в лагере был. А теперь из себя чистенького строишь!

– Да, информируют тебя твои работодатели хорошо, – кивнул я ему в ответ. Я, кажется, решился. – Но вот боюсь, ты выбрал совсем не то! Вернее сейчас у тебя точно нет выбора.

– Сам сдохнешь, придурок, – Пыльцын хорошо понял, что я имел в виду. – Ты меня что, своей магией игрушечной сейчас испепелишь?

Не очень ловким движением он вытащил из-за пазухи пистолет. Маленький такой. Почти как у Пуговкина. Странные какие-то мысли в голову лезут. А вот то, что я не догадался уже давно завести себе нормальное оружие – это я, конечно, сделал большую ошибку. Тоже мне, умник. Вот сейчас меня эта скотина замочит и… Что «и» было непонятно.

И ещё странное ощущение – ни страха, ни злости – ничего. Словно я смотрю на все происходящее совсем издалека. Хотя я прекрасно помню, что бывает после пистолетного выстрела в голову.

– Ты что думаешь умник, для того чтобы вас, последних психов отловить очень уж нужно для вас ролевку делать? – криво усмехнулся Пыльцын – Это я так просто, хотел показать, что вы все придурки полные. Ну – не получилось. Так сенты из тебя всех до одного за десять минут вытянут. Уж ты не сомневайся.

– А, так ты меня хочешь сдать, – я бы мог сразу догадаться, что Пыльцыну незачем убивать меня, сдать – гораздо выгоднее. – Ну да, куда тебе выстрелить, кишка тонка.

– Не провоцируй, – покачал головой Алексей. – Я не слабонервная девица. Мне работа важней. А не ваши дурацкие эмоции и чувства. Я человек будущей формации, мы будем владеть этим миром!

Судя по всему оружие придавало Пыльцыну такие силы, что у него от эйфории мозги пошли набекрень. В какое-то мгновение он мне даже напомнил белокурого сверхчеловека со старинной фашистской марки, которая была в моей детской коллекции.

– Чувства дурацкие? Ну конечно, что ты можешь в них понимать, – я смотрел прямо в белесые глаза Пыльцына. – Что ты можешь понимать в чести, гордости, любви. Хоть ты и заставлял их симулировать в играх.

– Ха, любовь! – Алексей оскалился в циничной улыбке. – Тебе девки мало давали, вот ты о чувствах и рассуждаешь! Сопляк ты и придурок. А честь – это тоже отговорка неудачников. Ни хрена в жизни не может, а заявляет что честный и гордый.

Пыльцын совсем распалился! Он уже не говорил – орал что-то. Про пижонов и сопляков, про новую власть, про победу трезвого расчета над бездарностями… Я не особо вникал. Мне стало совсем безразлично. Я совсем недавно думал о Пыльцыне как о враге, о предателе, а он просто ничтожество. Его даже нельзя ненавидеть. Ну, нельзя же ненавидеть болезнь. Или это не болезнь, а просто паразит? И ещё я понял – я не смогу его убить так просто. И не потому, что он вот сидит, машет пистолетом перед носом и орет ерунду. Такие как он плохо кончают. Когда-нибудь и его предадут.

Я стоял напротив Пыльцына и молчал. Было что-то странное в нашем положении – он сидел с оружием в руках, а я, как ученик в кабинете директора школы, стоял напротив него через стол. Я смотрел на него как на что-то неживое. Или неразумное. С холодной неприязнью. Внезапно Пыльцын замолчал, он словно прислушивался к чему-то. Его сумбурная речь стала неразборчивой, лицо исказила гримаса – словно справа все лицо обвисло, пистолет выпал из рук и он Пыльцын завалился на бок. Переволновался, видимо, или может ещё что. Он остался для меня все также безразличен. Подобрав его пистолет я вышел в прихожую, оделся и уже было ушел. Но все-таки оглянулся. Пыльцын сполз наполовину с дивана и смотрел на меня. Был открыт только один глаз. Он смотрел на меня с тоской и ненавистью.

Через двадцать минут я был дома.

– Надя! Выходи! – я подергал ручку балкона. Балкон был закрыт снаружи на защелку. Защелку давным-давно поставили на балконной двери, чтобы курящие гости не задымили квартиру.

На улице было уже темно, и я ничего не видел. Наверное, Надя сидела в углу, который не виден из окна.

Глава двадцать шестая

Я сразу позвонил Сашке Сотникову. Хотел предупредить про Пыльцына. Да и вообще хотелось поговорить. Длинные гудки и все. Странно, почему его нету дома? Поздно ведь. Или я опоздал. Я стал было рыться в записной книжке, но тут до меня дошло – мне нельзя никому звонить. Если Пыльцын уже донес, то меня явно прослушивают. Но был один человек кому я мог позвонить и кому я хотел позвонить. Толик. Ведь совсем не факт, что он погиб как все полицаи.

– Алло! – после первого же гудка прозвучал знакомый голос в трубке. Бодрый и веселый. – Слушаю!

– Толик привет, это Андрей, – я даже растерялся.

– О! Здоров! – мне показалось, что Толик рад моему звонку – А мне Андрукович говорил, что ты вернулся. Чего не звонил?

– Да, все собирался, а тут сам понимаешь – работа, дела всякие, – промямлил я. Честно говоря, зачем я ему позвонил? У меня, что сегодня день дружбы с предателями? Куда меня несет?

– Давай заходи! Прямо сейчас! – Толик видимо и впрямь обрадовался моему звонку.

Мне не хотелось сейчас идти к нему. Просто не хотелось. И приглашать не хотелось. Но надо встретится. Ведь смотри – в полицаи подался, а жив, и вроде неплохо себя чувствует.

– А давай так, состыкуемся, походим где-нибудь? – я стал прикидывать, где бы. – В сквере университетском давай. Там тихо никого нет.

Через полчаса я уже слонялся между облезлых лавочек в университетском скверике. Он был уютный и тихий. Сейчас все окна в учебных корпусах были темными. Но света от пары фонарей хватало, чтобы чувствовать себя спокойно. Странно, почему я раньше не приходил сюда. Не раньше – тогда, а раньше сейчас, последние дни. Ведь мы любили этот сквер. Обычно после лекций часами торчали, встречаясь и болтая о чем угодно. Раньше… Ведь всего чуть больше чем полгода. А ведь скоро Новый год! Я забыл! Надо будет елку поставить. Надя, наверное, обрадуется.

– Здоров! – Толик думал, что подкрался незаметно, хотя я давно слышал, как он сопит, приближаясь ко мне. Он пожал руку, похлопал по плечу. – Ну, хоть и на природе, но надо!

Толик достал из внутреннего кармана бушлата плоскую фляжку.

– Ну, давай, за встречу! – он протянул мне фляжку, предварительно отвинтив маленькую крышечку. – Давай, давай! У меня такого добра навалом!

Это был хороший, насколько я мог разбираться, коньяк. И у него такого навалом…

– Ну, за здоровье и встречу, – Тольки сделал большой глоток. – Давай рассказывай, как ты?