Скорость движения колонны снизилась. Мы ждали начала артиллерийского обстрела со стороны украинских силовиков, чтобы знать, как себя вести. Наконец артиллерийский залп раздался. Наверное, «укропы» успели перезарядить свои орудия, когда за нашими спинами послышался грохот и небо прочертили огненные полосы. А потом вздрогнула дорога под колесами моего тяжелого «Ленд Крузера».
Наверняка под колесами грузовиков она тоже вздрогнула. Впереди, справа от дороги, вдруг поднялось в воздух нечто массивное и не поддающееся описанию. Это были и дым, и пламя, и пыль, и сама земля. И все это, как мне показалось, надолго зависло в воздухе. Я посмотрел в монитор ноутбука. Березовая роща, где стояли самоходные гаубицы «Мста-С» и тяжелые артиллерийские орудия, просто перестала существовать. Она поднялась в воздух вместе со всем, что находилось в рощице в это время: с людьми, с орудиями, со стволами деревьев и землей, на которой они росли. Мне, как человеку военному и понимающему, что такое война, не было жалко ни техники, ни людей, эту технику обслуживающих. Техника предназначена для убийства других людей. А обслуживающие технику люди жаждали этих других убивать. Мне было жалко только березки…
Я взял в руки трубку и вызвал командира батареи «Смерчей». Обычно батареей считаются шесть РСЗО. И, согласно тактико-техническим характеристикам, одновременный залп такой батареи способен если не уничтожить, то остановить наступление мотострелковой дивизии. Что же тогда останется от полка после залпа пусть и уменьшенной в численном составе батареи?..
– Точное попадание. Теперь за мотострелков возьмитесь.
– Понял. Начинаем перезарядку.
– Какое время занимает зарядка?
– По нормативам – двадцать минут. Но у нас ребята не тренированные, поэтому полчаса уйдет.
– Понял. Работайте…
Я тут же передал головному танку заранее обговоренный сигнал фарами об остановке колонны. Стоило подождать, поскольку мы вышли уже на ту дистанцию, когда, возможно, необходимо разворачивать танки в линию. Но будет ли атака на Александровку? Без артиллерийской подготовки она чревата последствиями. Значит, необходимо было подождать…
Начальника штаба, конечно, интересовал результат стрельбы «Смерчей.
«Уазик» остановился рядом. Головин выбрался из-за руля и быстро перебежал вокруг капота своей машины к моей дверце.
– Вот это долбануло! Я думал, машина у меня с дороги вылетит. Как с точностью?
– Полностью накрыли всю их артиллерию.
– А сейчас чего ждем?
– Когда мотострелковый полк накроет…
Словно в ответ на мои слова, за нашими спинами опять громыхнуло. Я повернулся в сторону монитора, который Амирхан специально поставил так, чтобы и майору было видно. Из-за моего плеча в монитор всматривались молчаливый невозмутимый Харис и растерянный компьютерщик. Спутник, сигнал с камеры которого принимал ноутбук, находился, видимо, уже под значительным углом к местности, где развивались события, и потому все происходящее наблюдалось слегка сбоку. Но это впечатляло еще больше. Позиция мотострелкового полка на нашей карте была вытянутой и не такой компактной, как позиция артиллеристов. Но это знали и расчеты «Смерчей» и потому провели правильную корректировку. При той площади поражения, что мог себе позволить залп «Смерча», промахнуться, кажется, было невозможно. Дым, пламя и земля поднялись в пределах нашей видимости стеной. Это было заметно даже без спутника. Но, когда все это стало оседать, автоматически включилась камера другого спутника, и мы увидели позиции полка уже с другой, с нашей стороны. Вернее, то, что от них осталось. Если раньше там стояли палатки, а между палатками боевые машины пехоты, то сейчас не было ни того ни другого.
Я снова позвонил командиру батареи «Смерчей»:
– Удачно отстреляли. Снимайтесь, догоняйте колонну. Мы вас дождемся.
– А что, танковой атаки не будет? – спросил Головин.
Конечно, майору милиции трудно было сразу понять, что для националистических батальонов начинать атаку после такого перенесенного удара – это путь к полному разгрому, и, по сути дела, их атака являлась бы актом самоуничтожения. Он плохо понимает, что такое война. Он знает государственные законы, но не понимает, что у войны законы свои. Головину предстоит еще многому учиться. И я терпеливо объяснил ему ситуацию.
– Но начало мы заложили удачное! – все же не сумел сдержать он своего восторга.
– Хорошо, когда начало является одновременно и концом, – сказал я, не зная, что мои слова являются пророческими. Нам всем предстояла еще долгая война…