… Я даже возлагаю надежду на то, что где-то в тайниках памяти, хоть и нечётко, что-то всё же сохранилось. Иначе того воспоминания не родилось бы, когда расстилавшаяся передо мной дорога распахнула двери в прошлое…
Вот так всегда — кто-то исчезает на исчезнувшей улице и вместо него кто-то появляется на исчезнувшей улице…
Кобо Абэ, японский писатель.
Глубокая ночь. Кажется, небесные светила тоже закрылись, — не хотят ни знать, не видеть. Она стоит на крыше того самого высотного дома, — он каждый день виден из её окна. Тёмная ночная бездна вверху. Взгляд скользит вниз. Редкие блеклые огни пронзают тёмную пропасть. Там, далеко — тротуар, автомобили, одинокая беседка во дворе.
Сумасбродная идея попасть сюда созрела давно. Неважно, когда именно. И вот она здесь. Что дальше? Хочется кричать. Кричать от боли, как резаной, во весь рот туда, в эту безмолвную бездну. Громко. Неважно, как. Никто не услышит… Сцены безжалостных домашних драм всплыли в памяти. Глаза старухи уставились в одну точку. Дверь захлопнулась, — и тишина…
— Вместо того чтобы переключиться, — уговаривал Саломею муж, — забыть как можно быстрее о проблеме, или о том, что вызвало плохое настроение, ты растворяешься в этом… Ну, прямо, с удовольствием!
— Да нет, же, Вадик! — вяло возражала, помешивая остывший кофе. — Настроение, как настроение, нормальное. Почти. Я вот думаю…
— Ну, вот! Опять! Началось! Подумай о себе, Моля! — Продолжал вещать он, намазывая на тост толстый слой сливочного масла и клубничного джема. Внимательно осмотрев дело рук своих, довольно произнёс:
— Здоровье, полагаю, дороже! — Затем, с улыбкой, глядя на жену. — Мне, — твоё, Моля, особенно! Мне! Лично! А что касается всех этих, — небрежно махнул рукой куда-то в сторону, — сами разберутся! Без тебя!
— Не разберутся! Не могут, говорят! — Она опёрлась подбородком на сомкнутые руки, чуть подалась вперёд, прищурив глаза. — Неужели тебе, Дюша, отцу семейства, гражданину, безразлично: найдут этого… Человеком его назвать, язык не поворачивается! Ну, ты понял!
— Хорошо, хорошо! Сдаюсь! Только, давай, позавтракаем спокойно. — Прищурился тоже. — И всё равно, — сделал большой глоток чаю. — За то, что ты взялась, — это колоссальная психическая и психологическая нагрузка. — Грустно покачал головой. Затем, вкрадчиво, словно мог обидеть: — Вот интересно, почему ты, вдруг, решила, что это — он? Не она?
Саломея удивлённо уставилась на него. Её, признаться, мучил подобный вопрос, но терзали сомнения. — Умница ты, Вадька! — Вскочила из-за стола. — Что значит, — математик, программист! — Поцеловала мужа в лысеющую макушку. Тот недоумённо пожал плечами, улыбнулся. Было приятно: вроде не сказал ничего особенного, а тут и комплимент, и поцелуй. — Наконец, и я на что-то сгодился! Простые смертные к нам, гениям, жестоки!
Саломея рассмеялась. Обняла его голову. — Всё, пора, опаздываю!
— Моля, погоди-ка! — бросил ей ключи от своей машины.
— О! Мерси!
— Ладно, ладно! Не благодари! Пора, мать, менять твой драндулет на что-то стоящее!
Благородный жест Вадима был кстати. Её автомобиль, оставленный на СТО неделю назад никак не могли починить. Мастера что-то бубнили в оправдание, а муж постоянно твердил: — Касательно ремонта. Гроша он ломанного не стоит, от силы — два дня! Тебя, как говорит наш Ромка, разводят!
Мысли её были далеко, сейчас не до этого. Неделю назад Саломее предложили необычную работу. Принять участие в расследовании одного очень странного, запутанного дела. Но она не была ни психологом, ни юристом.
— В Штатах такого человека называют профайлером. Лет десять назад и в нашей стране собирались открыть подобный отдел. Да всё как-то… — Сообщил при первой их беседе генерал полиции Аркадий Петрович Пушков. Слегка вдавил ладонью гладкую поверхность стола. Затем, будто самому себе: — В общем, так и не собрались!
— Но я не психолог, не юрист, — беспомощно возразила тогда Саломея. — я…
— Знаю! Но вы лучшая ученица Князева. Экстрасенс! Князев прекрасный специалист-психолог, а значит и вы!
— Ну, не совсем, — плечо непроизвольно дёрнулось. Никогда не нравилось ей это слово. С сомнением в голосе, в очередной раз пыталась объяснить: — Я…
— Не скромничайте! Конечно, во ВНИИ МВД существует группа, — продолжал, не обращая внимания, — по исследованию проблем психологического обеспечения раскрытия и расследования преступлений. — Мужчина встал, заложив руки за спину, прошёл вдоль просторного кабинета. — Нам сейчас не важны детали, даже порядок и действия преступника. Нам важно понять, что им движет. Почему он убивает?…
Бывший наставник и учитель Саломеи, Александр Васильевич Князев, — друг генерала, услышав о том, что её привлекли к такой работе, благословил, что называется, странными для непосвящённых, словами: — Логикой не руководствуйся, девочка, не поможет! Раздвоение? Да! Для обычных людей — расстройство личности, но для нас… Логика — для тех, кто тебя пригласил, — обычная, служебная стезя! — Грустно взглянул. Сочувственно добавил: — Что ж, Саломея, дерзай! Нужна будет помощь, обращайся!
А помощь понадобится, она это чувствовала.
Неделю назад Аркадий Петрович разложил на широком столе девять фотографий с места преступления. Жертвы…
— Все женщины в возрасте от двадцати до семидесяти лет. Никакой связи. Ни в чём. Не изнасилованы, не ограблены. Эксперты установили. Их зверски, несколько раз били по голове чем-то тяжёлым. Затем, именно здесь, — указательным пальцем показал на увеличенное крошечное отверстие во лбу одной из жертв, — пробивали чем-то острым кость черепа. Орудие преступления на месте не обнаружено. — Отошёл, отвёл руки за спину. — Серия? Есть некоторые сомнения.
Саломея не знала, что и ответить. Конечно, она участвовала в розыске людей, но такими вещами предложили заниматься впервые. Взгляд скользнул по разложенным снимкам. Подняла голову, взглянула ему в лицо.
— Я не спрашиваю пока вашего мнения… — Особо подчеркнул — «пока».
— Можно на «ты»… — перебила, внимательно рассматривая фото. — Серия, — повторила себе под нос.
— Простите, что?
— Будто один человек, возможно. Хотя, погодите… вы говорите, есть сомнения… — Задумчиво. Саломея не спеша, взяла три снимка, на выбор. На них — женщины разного возраста. Девушка, возможно студентка, милое лицо женщины где-то под сорок. Наконец, третий. На нём, — морщинистое лицо очень пожилой женщины.
— В чём? — переспросила. — В чём сомнения?
Аркадий Петрович не спешил с ответом. Она поняла — не хотел до конца посвящать в детали. Служебная тайна. Тайна следствия. Громкое дело, нераскрытое…