— А что женихи? Кто сватался?
— Не приведи Господь кто. Красовецкий!
— Матерь Божья! — Лиза ужаснулась неподдельно. — И у него достало наглости?! К благородной девице? Погоди — разве ж он не женат?
— Божится, что овдовел.
— Когда, как?.. Дожили — прощелыга, приказчик бывший, лезет из грязи в князи!
— Кто его знает, как. Приехал, цветы привез, еле в креслах поместился. Ступай прочь, Марфинька, — велела Катерина Петровна дочке. — Поди, поди! Потом спустишься в столовую!
Дочь встала, присела перед Лизой и с самым скромным видом, даже не подумав возражать, удалилась.
— Ангела мне Бог послал, — сказала Катерина Петровна. — Ну вот, ушла. Я его, старого черта, спрашиваю — уж не от своей ли дансерки он ко мне жаловать изволит? Весь Петербург знает — он Платову содержит. А он мне — дансерку брошу и от прежних шалостей отстану, коли отдадите девицу.
— Сие даже забавно! Ничего, сестрица, дурак сватается — умному путь кажет! А нет ли у Марфиньки кого на примете?
— Да она не посмеет!
— Ты, матушка сестрица, разведай-ка получше про ту дансерку, — подсказала Лиза. — Театральные девки умеют деньги вытягивать. Трудно будет уговорить ее расстаться с Красовецким. Не стала бы пакостить.
— Так ведь и не придется уговаривать — я ему отказала.
— Помяни мое слово — он вдругорядь свататься приедет.
— Спаси и сохрани! — Катерина Петровна перекрестилась. — Да как же про нее разведать, я и не знаю… Мы с Марфинькой только раза три в месяц в театре бываем, слушаем оперы. Кого спрашивать — понятия не имею.
— Ну так я имею! У меня есть компаньонка, Марья Дормидонтовна, а у нее кумов сын, она сказывала, служит в театре. Я ей велю, чтобы ко мне позвала, а потом я его с докладом к тебе отправлю. Такое дело нельзя пускать на самотек. Мамзель, запомни — не забыть позвать того сына, как бишь его…
Чтица кивнула.
— Ты и Марию Дормидонтовну ко мне пришли — мне старые пасьянсы надоели, пусть поучит новые раскладывать.
— Пришлю, сестрица. А что Ухтомские? — спросила Лиза про семейство другой сестры супруга, Марьи Петровны. И Катерина Петровна принялась рассказывать про женские хворобы, про неприятности от сыновей, Ореста и Платона, которые советов не слушают, играют по крупной, и уже столько денег промотали, что пару деревенек купить бы можно. И их гвардейская служба недешево обходится — вон осенью покупали дорогих лошадей, до сих пор Марья Петровна ругается, как вспомнит.
— Женить их надобно, — сказала Лиза. — Уже не мальчики.
— Да не хотят!
Катерина Петровна пустилась перебирать знатных и богатых невест. Лиза слушала вполуха — ей нужно было обдумать новость о сватовстве откупщика Красовецкого, да так обдумать, чтобы явиться к супругу с готовой диспозицией.
Но ее следовало преподнести так, чтобы Николаю Петровичу показалось: он сам все сопоставил, осмыслил и изобрел. Ибо от жены он должен получать любовь, нежность и милую болтовню, а никак не умные мысли. Впрочем, супруг не дурак — если вовремя ему подсказать главное, подробности он придумает сам. На это он мастер. А чего недодумает — Матвеич наверняка осторожно подскажет. Вот и история с дансеркой — тому пример… И не дай Господь, чтобы он усомнился в превосходстве своего ума.
После обеда Лиза велела посылать за санками. Прекрасный жеребец был отправлен обратно на конюшню — его берегли, не допускали, чтобы он часами стоял на морозе, и казачок Катерины Петровны отправился на извозчике в особняк Лисиныных. Сама Катерина Петровна конюшни, где приютить чужих лошадей, не имела — а нанимала поблизости для своей запряжки. Через полчаса санки явились, Лиза расцеловалась с сестрицей супруга и с Марфинькой, условилась о следующих визитах и покатила домой.
— А я думал, что ты подольше у сестры останешься, — сказал муж, выйдя из кабинета. — Что тебе за радость дома сидеть?
— Не понимаю я женщин, которые с утра — хвост трубой и в поход по чужим гостиным, — отвечала, обнимая мужа, Лиза. — Уж коли в собственном доме радости нет и скука, так на что тогда и замуж выходить? Я понакупила всяких вещиц, сейчас с женщинами сядем их разбирать, потом завтрашний обед заказывать, потом рукоделье, а мамзель на клавесине играть станет, а чтица — сказки читать, скучать некогда. Я еще хотела сама пойти на поварню и для тебя бульон изготовить, как доктор велел. А за ужином новости скажу.
— Какие новости, душенька? Говори уж сразу!
— Ох, ты и вообразить не можешь, кто сватается за Марфиньку! Откупщик Красовецкий! Он ее вчетверо старше! А это уж чересчур. Я всегда была того мнения, что мужу надлежит быть в возрасте отца, чтобы жена и уважала, и слушала, и ласками его была довольна, — весело сказала Лиза. — Вот как я. Но этот уж в деды Марфиньке годится. Хотя богат, сам знаешь, как Крез. Да там и другая беда…
— Что из низкого звания?
— Нет, это беда третья. Другая — что у него на содержании дансерка.
— Ну и что? — спросил удивленный Николай Петрович. Он был убежден, что его жена таким вещам не придает значения: это та мужская жизнь, к которой светской женщине следует относиться спокойно и без возмущения.
— Да хоть бы десять дансерок — когда б он их так не разбаловал и мог дешево от них откупиться. А этой, сказывали, алмазные уборы дарил. Пойдем, душа моя, я купила тебе табак, как ты просил, и перчатки, вели своему Юшке их забрать. Да скажи — еще раз увижу, что он твой фрак в комнатах чистит, высечь велю. Пыль только вздымает — а надо на заднем крыльце, на морозце.
Николай Петрович пошел следом за женой в малую гостиную, где она в отсутствии гостей занималась обычно рукодельем и развлекалась.
— Так он разбаловал свою дансерку? — спросил супруг, садясь на канапе.
— Прямо беда. Сестрица твоя боится — что, как дансерка про сватовство пронюхает? Они ведь все шалые, без царя в голове, на всякие пакости способны ради денег. Не было бы от нее вреда.
— Так Катя ведь отказала ему?
— Отказала, а он не унимается. Так прямо и сказал — все равно девица за мной будет. А денег у него куры не клюют — а в доме хозяина нет, одни женщины. Я уж думала — позвать Катерину Петровну с Марфинькой к нам пожить…
— Настолько они перепугались?
— Что они — я, мой друг, перепугалась. Дансерка может и в дом забраться, переодевшись, и гадостей наделать. Они же у себя в театре вечно гадости творят друг дружке — помнишь, ты рассказывал, что одна девка другой в глаза уксус выплеснула?
— Ты, пожалуй, права. Надо им предложить к нам перебраться, — рассеянно сказал Николай Петрович.
Лиза эту рассеянность знала — началось мыслительное действо, первое шевеление идеи будущего плана. Теперь главное было — не помешать. Она села за рукодельный столик, тихонько велела подать корзинки с нитками и прикладом, подвинуть пяльцы. Супруг принялся ходить по гостиной — это хороший знак.