Узнав от Сергея, что в поле зрения милиции попал Яшка Косой, я решила свалить всё на него. Пусть отдувается. Подсыпала опять Сергею снотворное, обрядилась перед рассветом в охотничий наряд, сбегала к Яшкиному дому и ружьё ему под крыльцо подкинула. Всё получилось как нельзя лучше. Яшку взяли с поличным. Он повёл себя как последний дурак. У меня словно гора свалилась с плеч. Уж теперь то мне точно ничто не угрожает. Милиция, учитывая Яшкину репутацию, вряд ли поверит, что его просто подставили. А тут ещё и с этими кедами подфартило. Я даже не знала, что Яшка точно в таких же ходил. Оружие, следы — против таких улик не попрёшь. Капкан захлопнулся. Яшка был обречён. Но всё испортила Евдокия. Отцовское ружьё было ей, разумеется, знакомо. Ведь мой отец браконьерничал вместе с её мужем. Хорошо хоть, что она ничего не сказала Сергею по телефону. Оставив Сергея в магазине под предлогом инвентаризации, я поехала устранять проблему.
Являть себя на улице средь бела дня было, конечно, рискованным, но, к счастью, всё обошлось. Меня видели, но в маскараде не признали. Я зашла в дом. Дверь оказалась не заперта. Хозяйка сидела у телевизора. Я подкралась к ней, вытащила бечёвку и, спустя пару минут, со старухой было покончено.
Но не надо думать, что все убийства давались мне легко. Я понимала весь ужас своих деяний. Каждая сотворённая мною смерть отдавалась во мне острой болью. Мне было жалко Нигера, мне было жалко Евдокию, мне было жалко даже Зинку, которую я органически не могла переносить. Но у меня не было другого выхода. Я была словно загнана в угол. Если бы я не погубила их, они бы погубили меня. А когда под угрозой собственная жизнь, жизни других уже никакого веса не имеют, и чтобы её спасти, зачастую бываешь готов принести любые жертвы. Вот я их и приносила. Это не уродливость сознания. Это естественный инстинкт самосохранения.
Расправившись со старухой, я вернулась к машине, проехала несколько кварталов, после чего остановилась, заглушила мотор, и в изнеможении откинулась назад. Мне было дурно. Меня мутило. Я явственно ощущала, что ещё чуть-чуть, и я перейду ту грань, за которой мне перестанет быть подвластен самоконтроль, за которой начнется моё безумие. Так я просидела до самого вечера. И лишь когда солнце стало клониться к закату, я нашла, наконец, в себе силы снова взяться за руль. Я приехала в магазин и позволила Сергею отправиться к его престарелой помощнице, нисколько при этом не опасаясь, что этот визит может как-то усугубить моё положение.
Увы, но мне снова было не суждено вкусить покой. В тот день меня постиг ужас, который отнял у меня последние остатки самообладания и сил.
После того, как я убила своего мальчика, в моём доме стали происходить загадочные и необъяснимые вещи: раздавались странные звуки, сами по себе двигались предметы; вокруг словно поменялась аура. Я постоянно чувствовала, что в нём, помимо меня и Сергея, ещё кто-то есть, и что это — мой сын, который всячески пытается себя проявить. Меня по пятам преследовал страх: какую он имеет цель? Учитывая то, что я с ним сделала, она вряд ли могла быть благой. Когда я увидела эту ужасную кровавую надпись на потолке в спальне, я поняла, что он всеми возможными для него способами пытается сообщить имя своего убийцы. Меня обуяла паника. Я стала подбивать Сергея на переезд в Петрозаводск. К моей радости, он согласился. Чтобы как можно быстрее избавиться от властвовавшего надо мной кошмара, я даже за бесценок отдала магазин Фомину. Казалось, ещё один-два дня, и всё закончится. Но тут появился этот поп.
Как я была зла на Сергея за то, что он его привёл! В своём негодовании я едва себя не выдала. Поняв, что переборщила, я поспешила пойти на попятную, но с визитом священника пришлось смириться. И этот визит оказался для меня роковым.
Агафоний всё узнал. Я поняла это по его отрешённому виду, когда он, завершив свой ритуал, снова предстал нашим глазам. Он зыркнул на меня так, что у меня подскочило сердце. Будучи не в силах поверить в то, что ему открылось, он вознамерился искать подтверждения на Любавиной топи. Допустить этого я, конечно, не могла. Укрепив в очередной раз сон Сергея снотворным, я проследовала ночью на болото, дождалась прихода священника, и с помощью прихваченного с собой топора отправила его в иной мир.
Остальное известно. Поверив новости о предстоящем осушении болота, я отправилась туда, чтобы вытащить утопленные мною тела, и попалась на удочку. Судьбу обмануть не удалось. Видимо, такой финал был предначертан мне свыше. Вся моя жизнь тому подтверждение. Кто-то рождается под счастливой звездой и проводит отведённый ему срок в благополучии и любви. А на ком-то, как, например, на мне, словно при рождении ставится Каинова печать, и он обречён на вечные муки и страдания.
Господи, чем же я так тебя прогневила, если участь изгоя ты предписал именно мне?…».
Чем больше я вчитывался в эти строки, тем явственнее на моём лбу проступал холодный пот. Я словно не мог поверить, что жил с этой женщиной вместе, что был с ней близок, и даже едва не вступил с ней в брак. Как верно подметила Рита — аномалия души! Это не банальная озлобленность на неудавшуюся жизнь, это действительно какая-то мутация человеческой природы.
Как же я был близорук! Сколь многого я не замечал! Ведь я мог разобраться во всём гораздо раньше. Нужно было просто пристальнее вникать во всё, что представлялось моим глазам, получше сопоставлять наблюдения и факты и посерьёзнее относиться к снам. Эх, да что теперь говорить! Время назад не отмотаешь. Меня оправдывает только одно. Являясь по природе человеком, я даже и допустить не мог, что людям может быть свойственно ТАКОЕ.
Финал этой истории был следующим.
Я вернулся в Брянск.
Серафиму снова поместили в детский дом. Больше она оттуда уже не сбегала. Спустя несколько лет до меня докатился слух, что она стала демонстрировать удивительные провидческие способности. Её даже забрали для исследований в какой-то столичный институт.
Майор Ланько после этого дела пошёл на повышение.
Никодим уехал из Навалинска. Не смог жить под гнётом позора сестры. Перед отъездом он сжёг её дом. Его никто за это не осуждал. Где он сейчас — мне неизвестно.
Что касается Натальи, то суд над ней не состоялся. Она до него не дожила. Воспользовавшись оплошностью надзирателей, она наложила на себя руки. Не сочтите за цинизм, но, может, для неё это было и лучшим…
2011-12 гг.