Я вернулся в свой кабинет и попытался уже не в первый раз проанализировать всю ситуацию. Вернее, ту ее часть, которая мне была известна. Ясно, что Костомаров решил меня ликвидировать. А он человек, который не любит отказываться от своих намерений и с большой долей вероятности можно предположить, что он повторит свою попытку в ближайшее время Но вот вопрос: это его инициатива или он получил приказ? И в таком случае от кого? От Фрадова, Кирикова, Пляцевого, Коротеева, Галанова и даже Ушакова? Все могут вести свою игру. Куш-то просто гигантский. И здесь любые методы хороши. И если кто-то посчитал, что я мешаю сорвать банк, то стоит ли церемониться.
Ко мне пришла вдруг странная мысль: меня могут хотеть устранить те, кто отлично знают о моей двойной роли в этой пьесе. Для них я представляю большое неудобство, так как мне известно об этих ребятах очень много. И они отлично понимают, что молчать я не собираюсь, а все опубликую в виде статей или книги. И, видя, что развязка близка, приняли историческое решение лишить меня жизни. Ну а с Костомаровым договорились, он то же поди ищет для себя новых шефов.
Зазвонил мобильный телефон. Я достал трубку и услышал голос Царегородцевой:
— Полчаса прошло, а я все еще жива.
— Меня это радует. Могу и вас порадовать: я тоже все еще жив.
— Тогда созвонимся через полчаса и снова порадуем друг друга.
И почти сразу же снова затрезвонил телефон. Только на этот раз городской.
— С вами говорит Поповичев. — Его голос звучал взволнованно. — Только что на Совете Думы принято решение о том, что законопроект об экспортных пошлинах на продукцию металлургической промышленности будет поставлен на обсуждение на завтрашнем заседании. Причем, сразу в двух чтениях. И тогда вполне вероятно, что он будет принят до конца месяца. Поверьте, я пытался, но ничего не смог сделать, Неплюев сколотил большинство.
— Почему вы звоните мне, а не руководству концерна?
— Я не могу дозвониться ни до Фрадкова, ни до Кирикова, меня с ними не соединяют. Передайте им мое сообщение.
— Хорошо, передам. Но они будут крайне недовольны.
— Я понимаю, но что могу сделать. — Теперь голос депутата совсем потух. — Лучше бы я вообще не связывался с вами.
— Это ваше дело, — сухо сказал я. — Но когда вам платили, не помню, чтобы вы отказывались. А все надо отрабатывать или возвращать.
— Я не могу возвратить, я все средства вложил в разные вещи.
— А какое нам дело. Вам известно, как поступают с такими, как вы.
— А как поступают? — Голос Поповичева вдруг так сильно завибрировал, что я не без труда разобрал его слова.
— А вы подумайте. Если у меня будет для вас информация, я вам позвоню.
Я понимал, что до смерти напугал Поповичева, но мне было его не жаль. Такие, как он, прорвавшиеся во власть, и дискредитируют ее, выставляют на всеобщее поругание. Так что пусть подрожит за свою шкуру.
Я набрал номер секретарши Кирикова и сказал, что у меня имеется важное сообщение для ее шефа. Она сказала, что узнает, как мне его передать. Позвонила она буквально через пар минут и сообщила, что Кириков готов меня принять.
Я поднялся на семнадцатый этаж и почти лоб в лоб столкнулся с Костомаровым.
— Спешу вас обрадовать, — сказал он, улыбаясь мне как лучшему другу, — только мне позвонили. Вашу машину нашли целой и невредимой. Где-то через час ее привезут сюда.
— Спасибо. А то я очень переживал.
— Наша служба всегда помогает нашим сотрудникам, которые добросовестно относятся к своим обязанностям, — нравоучительно ответил он и направился дальше.
После этого обмена любезностями, все сомнения по поводу автора организации нападения на меня окончательно отпали. Правда вопрос сделал ли он это по своей инициативе или заказу по-прежнему оставался открытым.
Кириков был явно не в настроение, Впрочем, в последнее время он постоянно испытывал упадок духа, так что я нисколько не удивился.
— С чем пожаловали, Леонид Валерьевич?
Я пересказал разговор с Поповичевым.
— Этого-то я и боялся. Вы полагаете, что в сложившейся ситуации Поповичев не мог ничего сделать?
— Думаю, что не мог. Вопрос, что называется, давно назрел. А у Неплюева огромная энергия, он всегда идет на пролом. Он горлопан, а таких всегда боятся. Он говорит то, что думает, но когда говорит, никогда не думает.
Кириков засмеялся, но как-то не очень весело.
— Он считается радикалом, а что если решить его проблему тоже радикально.
Я невольно насторожился.
— Что вы имеете в виду?
Кириков сложил пальцы пистолетом и сделал движение, напоминающее стрельбу из него по мишени.
— Я шучу, — сказал он, увидев изумление на моем лице. — Хотя иногда сильно хочется решить проблему таким вот образом.
Что-то сегодня он слишком разговорчив. Раньше ничего такого он себе не позволял.
— Мне кажется, — осторожно заметил я, — ни при каких обстоятельствах не стоит переступать определенные границы, какой бы огромный не был соблазн. Потом будет только хуже.
Кириков внимательно посмотрел на меня.
— Вы правы, — после довольно продолжительной паузы согласился он, — переступать некоторые границы действительно никогда не надо. Но вы правы и в другом, когда употребили слово: «соблазн». Так иногда чертовски надоедает блуждать в этих джунглях нашей власти и нашего бизнеса и хочется подобно Александру Македонскому разрубить очередной узел одним ударом. С вами разве такого не случалось?
Я покачал отрицательно головой.
— Конечно, у меня возникали подобные желания, но я себе не позволял им брать над собой вверх.
— Вы никогда не имели дело с по-настоящему большими деньгами, когда речь идет о многих сотнях миллионов долларов. Когда знаешь, что можешь заработать такую сумму, в голове что-то происходит, и ты готов на действия, на которые еще недавно был уверен, что никогда не пойдешь. Вот когда вы пройдете через такое испытание, то только в этом случае будете знать, на что вы на самом деле способны.
— Большие деньги рождают большие преступления, — проговорил я.
— А большие преступления приносят большие деньги, — дополнил афоризм Кириков. — Это то единство, которое никому и никогда не разорвать.
— А как же этические нормы бизнеса, Петр Олегович, о которых мы с вами так здорово писали? Все газеты, все телеканалы цитировали нашу статью.
— Все любят красивые сказки со счастливым концом, вот мы с вами ее сочинили. По-моему здорово получилось. Вы очень талантливы, Леонид Валерьевич. Вы мог ли бы зарабатывать много денег.
Я вспомнил, что то же самое мне говорил Фрадков.