– Дружище, надеюсь, с вами все в порядке?
– Со мной – да. Вы слышали про дело Бингов?
– Еще бы! Вспомнил, вы как раз у них гостили… Гиоцингидробромид в желудочно-кишечном тракте. Странный препарат для обычного убийцы. Напрашивается сравнение с делом Криппена. Вам известно, где она его взяла?
– Кто «она»? – вздрогнул Карстерс.
– Женщина, которую арестовали. Миссис Брэдли, кажется.
– Я хотел расспросить вас об этом препарате. Между нами говоря, все остальные в доме ни на секунду не верят, что это дело рук миссис Брэдли. Я тоже не верю. Подозреваемых может быть много, но сразу после завершения второго дознания полиция арестовала миссис Брэдли на основании весьма поверхностных, как нам показалось, улик и предъявила ей обвинение в убийстве. По-моему, она сильно рискует, откладывая защиту.
– Опрометчиво с ее стороны. Вызывает подозрение. Гораздо лучше предоставить откровенные показания судье или коронеру, иначе обвинение не даст ей спуску.
Карстерс кивнул:
– Ее не переубедить. А вас я хотел спросить вот о чем. Вы сказали: «странный препарат для обычного убийцы». Как бы вы определили обычного убийцу?
Собеседник Карстерса улыбнулся:
– Я подразумевал человека без медицинского образования.
– Спасибо. Легко ли раздобыть гиоцин студенту-медику?
– Вряд ли. Во всяком случае, не в количестве, достаточном для убийства.
– Какова смертельная доза? В медицинской части дознания она, конечно, упоминалась, но я не записал.
– Смертельная доза? Полагаю, от четверти до половины грана, хотя я в этом не знаток. Если хотите все разузнать о препарате, то отправляйтесь прямиком в сумасшедший дом. Это ведь успокоительное. Кажется, его часто применяют в случаях нимфомании и склонности к насилию: потчуют маньяков-убийц и им подобных. Он популярен в Америке. Можете туда сплавать, если располагаете временем.
Карстерс расстался с врачом еще более подавленным, чем раньше.
Получить гиоцин было совсем не просто. Вряд ли даже Гард, студент-медик, мог располагать им в каком-либо количестве. Зато его применяли для лечения сумасшествия, а миссис Брэдли была психоаналитиком и специалистом по душевным и нервным болезням и посещала частные и государственные дома для умалишенных, когда бывала в Америке.
Будущее миссис Брэдли представало в самых черных красках в случае, если все эти факты станут известны суду.
Необходимо вернуться в поместье, грустно решил Карстерс. Иначе не найти доказательств невиновности миссис Брэдли, которые проглядела полиция.
Он объявился там днем, застав Дороти за срезанием роз, а Гарда – за курением сигареты на веранде.
– Почему вы не предупредили нас, что приедете? – воскликнула Дороти. – Мы встретили бы вас на машине. А так вам пришлось долго плестись по пыльной дороге.
– Я могу увидеть Алистера? – спросил Карстерс.
– Ни за что! – сердито отрезал Гард. – Старый осел подался на Тибет.
– Куда-куда?!
– Действительно, это не может не удивлять! – рассмеялась Дороти, заметив, как поражен Карстерс. – Гард не шутит. Видимо, мистер Бинг успел подготовиться и все заранее устроить, потому что прямо в день ареста миссис Брэдли был таков, ни слова нам не сказав. Мы узнали о его маршруте от инспектора полиции. Теперь полиция опасается, что не успеет его вернуть до суда. Они только позавчера точно определили, куда он держит путь, так что у него была фора почти в месяц. Мистер Бинг не такой уж важный свидетель, но все же…
– Он не мог не знать, что понадобится в качестве свидетеля, – произнес Карстерс. – Не понимаю…
– А я понимаю, – сказал Гард. – Старик ленив и не желает, чтобы его беспокоили. Решил улизнуть, прежде чем ему принесут повестку. Очень надеюсь, что его поймают и адвокат обвиняемой как следует его поджарит. Правда, мы с Дороти совсем не возражаем против его отсутствия: приятно самим хозяйничать в доме.
– В таком случае я хочу попросить вас о той же услуге, о какой собирался попросить Алистера, – сказал Карстерс.
– Конечно, – улыбнулась Дороти. – В чем дело?
– Лучше помолчи, шалунья, – обратился к ней муж, усаживая ее себе на колено. – Нет – женскому диктату!
– Я прошу разрешить мне обыскать дом и территорию в поисках улик, которые оправдали бы миссис Брэдли, – объяснил Карстерс. – Пока, боюсь, ее не ждет ничего хорошего.
– Делайте все, что хотите, сэр! – воскликнул Гард. – Я распоряжусь, чтобы слуги предоставили вам ключи и все остальное. Если мы можем быть вам чем-то полезны, обращайтесь без стеснения.
– Отлично, старина! – ответил Карстерс.
– Между прочим, вы могли бы разговорить Мейбл Кобб, – предложил Гард. – Сдается мне, она решила, что не все сказала на дознании. Пытала меня, что произойдет с тем, кто скажет на суде не всю правду. Я не понял, куда она клонит, и, боюсь, немного напугал ее, поэтому ничего от нее не добился. Вы – другое дело. Вдруг вам повезет?
– А еще загляните в дневник Элеонор, – посоветовала Дороти. – Мы там ничего не разобрали. Вдруг у вас получится лучше?
– Не могу поверить в свою удачу! – воскликнул Карстерс. – Мейбл Кобб и дневник Элеонор! Полагаю, полиция с ним знакомилась?
– С дневником? Да. И начальник полиции графства, и инспектор. Оба пришли к выводу, что Эверард Маунтджой убита той же Элеонор. Но все мы сделали это заключение гораздо раньше, так что опять все это ворошить не имеет смысла, – произнес Гард. – После ареста полиция почти не совала нос к нам в дом, а это значит, что улики спокойно дожидаются вас, если их по неведению не потревожили мы сами.
– Я не слишком рассчитываю на везение, – улыбнулся Карстерс. – Просто чувствую, что должен попробовать.
Первым делом он послал за Мейбл Кобб. Без всяких предварительных расспросов, действуя наугад, выпалил:
– Что вы сделали с той кофейной чашкой утром после гибели мисс Бинг?
– Взяла ее и отнесла вниз, чтобы вымыть, – угрюмо ответила Мейбл, опасаясь подвоха.
– Вот как? А кого вы повстречали на лестнице в то утро?
Выстрел попал в цель. Мейбл сглотнула, покраснела, потом побледнела и схватилась за край стола, будто в попытке усидеть после удара наотмашь.
– Никого я не видела!
Карстерс придал своему взгляду свирепости:
– Так не пойдет! Выкладывайте все как есть!
Но Мейбл уже преодолела приступ страха, ее глупое лицо застыло и уже не выглядело глупым. Она сцепила пальцы. Ее голос превратился в шепот, но речь обрела осмысленность:
– Убирайтесь со своими вопросами куда подальше! Не стану я отвечать! Кто вы такой?
И, выпустив эту парфянскую стрелу, горничная с достоинством покинула библиотеку.