— Вон! — рявкнул Ворон. — Мне десять раз повторять?
Десять раз было повторять не нужно, двух оказалось достаточно, чтобы нас как ветром вынесло в коридор.
— Чернь, стало быть, — гоняя желваки на скулах, процедил Мартин, когда за нами закрылась дверь. — Да, мы чернь подзаборная. Да, мы никто и всегда были никем. Но это не помешает мне вогнать твои слова тебе в глотку, понял?
— Так пошли во двор. — Ярость у меня в голове сменилась холодной злобой. — В чем же дело?
— Не сейчас. — Его губы растянулись в улыбке. — Два благородных тела отнесут на ледник в один вечер? Это слишком даже для Вороньей горы и этого замка.
На мое плечо опустилась чья-то рука. И очень вовремя. Я снова нацелился на горло Мартина, правда, на этот раз моя ладонь легла на рукоять даги. Жалко, пару минут назад я до этого не додумался.
— Идем. — Мартин кивнул своим подручным. — Ужин закончен, а кому тащить тело этой девки в мертвецкую, и без нас найдется.
Но просто так ему уйти не удалось. Дорогу ему заступил Гарольд. Он демонстративно достал из кармана камзола белоснежный платок и завязал на нем узел.
— И чего это означает? — спросил Флик. — Тихие игры? «А ну-ка развяжи?»
— Он все понял. — Гарольд убрал платок обратно в карман. — И так, для справки: Монброны всегда платят свои долги и всегда держат данное ими слово. И очень не любят затягивать ни с тем, ни с другим. Здесь должок образовался, так я скоро его верну.
— Я был первым. — Мне стало обидно. — Это мое право.
— Спорный вопрос, — не согласился мой друг. — Мы с Мартином давно не сходимся во взглядах на многие вещи.
— Как я популярен у знати, — громко произнес простолюдин, и его свита делано засмеялась. — Сердце радуется.
— Вы как петухи тут пыжитесь, а Эраст весь в крови. — Магдалена оттолкнула Гарольда и подошла ко мне. — Ты не ранен?
— Ох ты ж! — хлопнул я себя ладонью по лбу. — Там же, по дороге в замок, Фальк и Робер де Лакруа остались, вот они ранены, хотя и несерьезно. И еще Луиза де ла Мале, ей здорово досталось! Я совсем о них забыл.
Аллана и еще нескольких ребят как ветром сдуло.
Аллан. Бежать — это он может, а вот когда понадобилось сказать веское слово, где он был? Почему рядом со мной стоял Гарольд, а не он? Нет, с Гарольдом все ясно — он мой друг, но тут дело не только дружеского толка, а еще и, если так можно сказать, политического.
Мартин проводил их взглядом и тоже побрел к выходу. Вряд ли он собирался помогать нашим друзьям, просто ему надоело наше общество.
— Ты как? — Магдалена с недовольством покосилась на подошедшую к нам Аманду и удержала меня, когда я дернулся вслед простолюдину.
— Это не моя кровь, — ответил ей я. — Это кровь Рози. Не поверите, но на мне — ни царапины.
— Пошли во двор, — сказал Гарольд. — Чего у дверей тереться? Еще Ворон вылезет, орать опять будет. Там все и расскажешь. И не дергайся, не будет сегодня никто железом звенеть, не время еще. Мистресс ле Февр, не галдите, сказано же!
Магдалена, открывшая было рот для очередной порции возражений, закрыла его. Если Гарольд перешел на «вы», значит, он шутить не намерен. Была у него такая черта — с людьми, которые ему были симпатичны, он всегда был на «ты». А вот если его что-то раздражало или просто человек был не по душе, он переходил с ним на «вы». К Мартину же он в последнее время никак не обращался. Видимо, это означало последнюю степень неприятия.
Во дворе уже толпился народ. Причем я заметил среди наших нескольких простолюдинов, на их лицах не было злорадства или улыбок, они, похоже, и впрямь переживали за Рози.
— Так что случилось? — спросил Гарольд у меня. — Только спокойно давай, без эмоций.
Легко сказать. Нервы, за последний час скрутившиеся в тугой клубок, дали о себе знать ознобом и дрожащими руками. Тем не менее я достаточно твердо сказал:
— Значит, так.
Рассказ не занял много времени, но на соучеников произвел большое впечатление. Одна простолюдинка заплакала, когда я упомянул о бедолагах, что погибли первыми. Видно, с кем-то из них у нее была дружба или что-то большее. А может, просто жалостливая была.
Да и наши девочки зашмыгали носами, было отчего.
— И чего было Ворону меня не послать вместо того же Фалька? — досадливо хлопнул кулаком о ладонь Гарольд. — Он боец неплохой, но я бы там…
— Поди знай. — Я присел на каменную тумбу, ту самую, на которой любил коротать дни в конце лета, когда мы все ждали явления Ворона студиозусам. — На них напали внезапно, кто знает, как оно было бы?
— Вон несут, — крикнул кто-то минут через десять. — Смотрите!
В арке входа показались ребята, которые за края тащили плащ с Луизой. Она поместилась на нем вся, что было неудивительно, с ее-то ростом. Аллан поддерживал Робера, которого тоже, как видно, отпустило напряжение боя, и рана дала-таки о себе знать. Фальк передвигался сам, равно как и хмурая Эбердин, следовавшая за ним и поддерживающая Лили. Следом за ними во двор затащили трупы погибших простолюдинов. Одного я толком не знал, вторым оказался конопатый Орвен, который некогда мечтал о гусе со шкварками. И с подливкой. Жалко его, он был неплохим и беззлобным парнем.
Что примечательно, мы становились запасливыми. Несмотря на весть трагизм ситуации, припасы, добытые этой группой, на дороге не оставили, их тоже принесли в замок.
— Как она? — крикнул я Аллану, на что тот успокаивающе помахал рукой. Стало быть, тут обошлось. Уже хорошо, а то я сомневался, что для Луизы все закончится хорошо. Хвала небесам, железкой в нее не ткнули, но такую малышку и так прибить можно. Тем более если ее пинает здоровущий мужик, да еще и со всей дури. Надеюсь, он сдохнет в мучениях. Впрочем, по-другому и быть не могло — кишки я ему распорол отменно, да еще потом в бок дагу загнал по самую рукоять. После такого не выживают.
— Ты сделал три ошибки, — тихо сказал Гарольд, остановив меня. — Да постой ты, там и без тебя разберутся.
Люди потянулись к прибывшим, и я собирался составить им компанию, ощущая определенную ответственность за тех, кого выручил на лесной дороге.
— Какие ошибки? — неохотно задержался около него я.
— Первая — не следовало добивать раненых, они могли кое-что нам рассказать, — отогнул один палец он. — Вторая — не следовало говорить Мартину о том, что ты видел нападавших в компании с ним. Это могло стать хоть каким-то, но козырем, а вот теперь мы точно ничего никому не докажем. Хотя… Да и так бы не доказали, мало ли кто на дорогах шалит. И третья — не следовало угрожать, что ты перережешь половину Кранненхерста. Это слышали все, и случись так, что Рози, не дай боги, умрет, а там кого-то убьют, то сразу укажут на тебя. А это уже серьезно, это преднамеренное убийство. Это не юг и не королевства, тут крестьяне не подневольные, а свободные. Они платят герцогу десятину и подчиняются его закону, но даже он может убивать их только за дело. Нет, он, понятно, и так убивает, но по собственной прихоти. А ты ему вообще никто. И, знаешь, я уверен в том, что если Рози… Если случится такое, то уже через пару дней на улицах Кранненхерста найдут пару-тройку трупов. И их повесят на тебя. А то и не только на тебя, а еще и на твоих друзей — меня, де Лакруа, Фюнца. Я это говорю не потому что чего-то боюсь, а для того, чтобы ты в следующий раз думал, прежде чем что-то скажешь. Не знаю, как твой батюшка, а мой меня с детства учил тому, что люди нашего круга сначала думают, а потом говорят. Слово благородного твердо как камень, а его клятва чести — суть его жизнь.