Посмотрев на неповторимые оттенки лепестков, Ченка с сожалением откинула уже мёртвый букетик в сторону, с укором подумала: «Русский! Зачем зря сорвал цветы? Зачем загубил просто так подснежники? Ох уж эти лючи, всегда всё делают не так, как надо!»
Караван преодолел половину огромного цирка, подошёл к продолговатому озерку на его дне. Рядом, на оттаявшей проталине, открылась большая плантация нетронутого, сочного ягеля – оленьего мха. Вьючные животные, не обращая внимания на команды людей, с жадностью набросились на корм. Загбой решил остановиться на привал. Не освобождая оленей от груза, охотник отпустил аргиш на волю, а сам пошёл с котелком к воде. Дмитрий занялся заготовкой дров для костра. Ченка загремела посудой. Прибежали собаки. В ожидании какой-нибудь подачки все трое улеглись неподалёку от стана.
Пока в котелке закипала вода, Загбой пошёл на противоположный берег озерка. Издали он увидел какие-то следы, но не мог понять, какому зверю горного мира они принадлежат. Через несколько минут охотник уже рассматривал наброды сокжоев, кормившихся здесь не так давно, может быть, рано утром, на восходе солнца. После недолгого осмотра местности следопыт знал, что зверей было семь: четыре стельные матки и три прошлогодних сеголетка.
После жировки олени пошли вверх, под голец. Петлявшие следы были очень хорошо видны на подтаявшем снегу. Они заканчивались у среза продолговатого, очень похожего на вытянутый собачий язык ледника. И сейчас, в этот момент звери находятся где-то там, в густых переплетениях стлаников, разросшегося паутиной ольховника и стелющейся по земле карликовой берёзки. Вероятно, они прекрасно слышат и видят затабарившийся аргиш, но в силу своего прелюбопытнейшего характера и большого, полуторакилометрового, расстояния стоят на месте и ждут, когда минует опасность.
Загбой не видел сокжоев. Да и зачем ему надо было выискивать добычу? Он не собирался испытывать охотничье счастье: в это время года никто из эвенков не поднимает ружьё на стельную матку. Через пару недель у неё появится телёнок. Убить сейчас – равносильно смерти своей жены, которая носит под сердцем ребёнка. У охотника впереди большое расстояние. Он выследит одинокого быка-пантача. А ещё лучше – пойдёт на южные склоны гольцов, где на молодой зелёной траве в это время пасутся чёрные медведи. Под лохматой шкурой ещё достаточно жира, чтобы наполнить им все турсуки охотника. Мясо Ченка высушит на костре и у них будет много пищи, которой хватит на весь путь. А что для эвенка может быть лучше большой кружки сладкого, тёплого и очень питательного медвежьего жира? Разве может сочное мясо амикана сравниться с постными кусочками сокжоя? Чем лучше поешь – тем дальше и дольше пройдёшь. Таежную тропу осилит сытый.
Где-то на противоположной стороне озерка, спрятавшись под густым кустом ерника, тревожно вскрикнула горная жёлтая трясогузка. Охотник посмотрел на таёжную птаху с некоторым удивлением: как могла теплолюбивая птичка забраться так высоко в горы? Что она здесь делает одна и почему предупреждает окружающий мир об опасности? Какие-то мгновения следопыт пытался найти под кустом пичугу, но вдруг увидел другое. В чёрном зеркале озера отражалась едва видимая точка. Он посмотрел на безоблачное небо и вздрогнул всем телом. Там, в глубине безбрежной выси, широко раскинув могучие крылья, парил чёрный коршун.
Хищная птица безмолвно кружила над людьми. Временами казалось, что коршун просто висит на месте. Но пространственный обман зрения подсказал, что это не так. Птица увеличивалась, уменьшалась, а это значило, что она приближается к земле, а потом вновь поднимается в высоту. Коршун высматривал добычу. Для несведущего человека эти полеты ничего не значили. Что в том такого, что вольная птица летает в небе? Однако для суеверного Загбоя «мёртвый полет» – осматривание местности с одной точки – птицы был ничем иным, как знамением.
Черный коршун – верный слуга Харги. Это злой дух отправил птицу по следу каравана. Он хочет наказать людей за то, что они нарушили его покой, пришли к порогу его жилища, стучали топорами, разводили костёр, громко говорили и, наконец, прошли через скалы по тайной тропе.
От этой мысли Загбою стало жарко. Он почувствовал, как вдруг ослабли ноги в коленях, как мелко задрожали руки и как морозом пробежал по спине нервный озноб. Предчувствие не обмануло его. Не зря ныло горячее сердце.
А коршун, как будто подтверждая мысли охотника, вдруг круто развернулся и, подхваченный лёгким верховиком, быстро помчался к скалистой гряде. В течение нескольких секунд, преодолев пройденный аргишем путь, он застыл над каменным отрогом. Вскоре оттуда долетел тревожный, плаксивый крик хищной птицы. Резкий, протяжный плач смотрителя гор раздавался недолго, возможно, это было краткое объяснение со своими сородичами или любовное признание в любви самке.
Однако Загбой воспринял это по-другому. Ему слышались насмешливые, призывные слова птицы: «Хагри! Я нашёл их, торопись!»
Быстро перебирая ногами, Загбой побежал вокруг озера назад, к костру. Дмитрий и Ченка переглянулись, схватили ружья. Заинтересованные собаки нервно закрутили мордами, вынюхивая и высматривая невидимого зверя. Все подумали, что охотник спасается, увидел какого-то зверя или новые непредвиденные обстоятельства, угрожающие не только ему, но и всему каравану. Но вокруг пока что все было спокойно, ничто не предвещало какой-то беды, что ещё в большей степени насторожило людей и животных.
А следопыт уже приблизился на расстояние нескольких метров. Его лицо выражало страх. С перекошенных губ слетело только одно слово:
– Харги!!!
На окружающих этот глас подействовал по-разному. Ченка присела на ногах, у неё затряслись руки и до цвета переновы побелело лицо. Дмитрий просто криво усмехнулся и спокойно присел на корточки с горячей кружкой свежезаваренного чая.
Действия Загбоя были более решительными, чем этого ожидал русский. Охотник схватил котелок, вылил кипяток в костёр и стал торопливо собирать в потки разложенные вещи. Помогая ему, Ченка проворно собирала продукты и посуду. И только Дмитрий оставался невозмутимым. Тогда охотник подскочил к нему, вырвал из рук кружку, выплеснул напиток, решительно поднял его за руку на ноги и показал на север:
– Там – злой дух! Нам нато пыстро хотить прочь!
Дмитрий лениво посмотрел назад, но ничего не увидел.
«Какой дух? Какой Харги? Просто какой-то бред…» – подумал он, но эвенк был настойчив:
– Витишь, птица? Это слуга злого Харги. Она нахотила нас по следам. Нас жтут несчастья. Нато быстро увотить свой след.
Дмитрий присмотрелся: действительно, над скалистым отрогом парили два коршуна. Ну и что в этом такого? Почему из-за этого такое волнение?
Пока он присматривался вдаль и, посмеиваясь, обдумывал поведение людей тайги, Загбой успел подогнать связанных оленей. Еще несколько мгновений – и две потки с едой и посудой прилипли к спине вьючного животного. Один верный взмах рук – и ружья за спинами отца и дочери. Резкое движение – и они сидят верхом на своих учагах. Дмитрию ничего не оставалось, как последовать их примеру. Загбой быстро погнал аргиш прочь от плохого места.