Ее перебили следующим тостом, замяли разговор, оставив Ивана в недоумении. Как он ни пытался удовлетворить свое любопытство, не смог перекричать земляков. Единственное, что удалось узнать у захмелевшего председателя, откуда на столе гуси.
– Так то бабы наши пристрастились! – приблизившись к уху ртом, громко объяснял Федор. – Мужиков-то не было во время войны, так они сами в руки винтовки взяли, плоты строили. Надо сказать, хорошо у них это дело получалось. План по отстрелу птицы всегда выполняли. Опосля, в сорок третьем, Фрося Плоткина и Дарья Крылова на фронт напросились. Там снайперили. Про Дарью в газете писали, полсотни фрицев отстреляла… Не читал?!
– Нет, – пожимая плечами, ответил Иван и, в свою очередь, приблизился к уху председателя: – А где они сейчас?
– Дык, убили… обеих, – покачал головой Федор. – На Дашку-то похоронка в сорок четвертом была. А Фрося где-то под Кенигсбергом под обстрел попала…
Праздничное застолье продолжалось долго. Вспомнили и помянули убитых и не вернувшихся с войны. Потом пели песни. Иван запевал громче всех. Притащили гармошку, дали в руки слепому Егору Лихтакову, долго танцевали. Затем опять садились за стол, наливали и провозглашали тосты за победу и вернувшегося героя.
Незаметно подкрался вечер. Ограничивавший себя в медовухе, Иван косился на посиневшее окно: как бы сегодня добраться домой, к деду Филиппу и бабушке Анне? Девушки караулили его каждый шаг. Кто-то из них договорился с председателем задержать его на ночь, предлагая комнаты. Федор ревел, как сохатый:
– Ко мне пойдешь ночевать, Ванька! Ко мне!.. У меня изба большая! Места много! Вон дочка моя, Натаха, постель тебе наладит! Домой завтра увезем! – Вспомнил: – Дык, и Яшка Ушаков завтра должен рыбу сдавать!
– Яшка?.. Жив? – вздрогнул Иван.
– Жив, жив!.. – подтвердил председатель. – Я ить забыл тебе сказать. Он еще в сорок пятом, в конец лета вернулся.
– А Дмитрий?.. Митька?
– Тот тоже живой, но лежачий. Где-то под Брянском их немцы в болота загнали зимой, они трое суток в воде пролежали. Остудил тело и кости. В сорок третьем подчистую комиссовали. Сейчас по избе едва передвигается. Наверное, помрет скоро…
За окном по улице скользнула тень всадника. Женщина на коне неторопливо проехала за угол сельсовета, вскоре пошла к крыльцу. Девчата у окна переглянулись, о чем-то между собой заговорили, бросая косые взгляды на Ивана. Тот не придал этому значения.
– Вон, хвельшарицца приехала с объезда, – хитро посмотрел на Ивана Федор. – Она у нас кажон день по пасекам да станкам проезжает. Стариков да детей лечит. Хороша девка! Кровь с молоком! Сейчас войдет – сам увидишь.
Дверь распахнулась. С улицы вошла незнакомая девушка. В короткополом овчинном тулупе и меховой, собачьей шапке. Но когда она, улыбнувшись, сняла головной убор и, распустив косу, заговорила, из головы выветрился хмель.
У порога, слегка опершись на косяк плечом, безотрывно глядя ему в глаза, стояла Ольга.
…Скрипят уключины. Шлепает под веслами вода. Женские голоса под гармошку Егора Лихтакова разносят песни далеко над озером. Им помогает густой бас Георгия, Федора Заплечникова. Пять лодок неторопливо плывут вдоль берега. Кучно расположившись на лавочках, селяне, сопровождают фронтовика домой.
Иван и Ольга, прижавшись друг к другу, сидят в первой лодке. Вместе с ними, напротив, перебирает клавиши двухрядки гармонист. Веслами гребут Лиза Семенова и Вера Корнева. Гоша на корме, за рулевым веслом, показывает дорогу.
У ног Гоши стоит бочонок с медовухой. Он периодически черпает из него кружкой, сначала подает гармонисту, чтобы пальцы не замерзли, потом Ивану и себе. Не обделяет и загребных, черпает девчатам на дне на двоих. Ольга смеется:
– Что ты им так мало наливаешь? Замерзнут!
– А кто меня назад домой пьяного повезет? – равнодушно отвечает тот, подкуривая папироску. – Тут думать надо!..
Ольга прижалась к плечу возлюбленного. Он обнял ее крепкой рукой. Им хочется поговорить наедине, но пока не время. Окружающие их земляки ни на минуту не оставляют молодых вместе. Умеет сибирский люд гулять! Песни и пляски в сельсовете не прекращались до утра. Лишь к рассвету Ивану и Ольге удалось уединиться в закутке за печкой, где они, обнявшись, за разговорами провели полчаса.
Последнее письмо Ивана Ольга получила после победы, в августе сорок пятого года. Он писал ей, что скоро приедет домой, предложил ехать к деду Филиппу и бабушке Анне без него, пока не встал Енисей. На этом письма прервались. Она не знала его новый почтовый ящик. Бросив все, переехала сюда, устроилась на работу. А его на два года задержали в Германии.
Демобилизовавшись полтора месяца назад, Иван заехал за ней в Москву. Не застав дома, больше не торопился. Думал, что потерял ее. Не надеялся, что будет ждать здесь. Но Ольга ждала. И дождалась!
За мысом показались знакомые избы. Председатель толкнул гармониста под локоть:
– Подплываем! А ну, давай «Цыганочку» с выходом. А потом – «Катюшу»! Пусть видят, что флотилия с героем подходит!
Нажал Егор на кнопки, растянул мехи. От задорной мелодии Федор подскочил в лодке, хотел пуститься в пляс, едва за борт не выпал. Женщины в такт музыки захлопали в ладоши.
На берегу стоят люди. Иван узнал согнувшуюся фигурку деда Филиппа, Якова, его жены и супруги Дмитрия, их детей. Чуть выше, на бугре возле дома, – бабушка Аня. Все смотрят на них. Ждут, когда лодки причалят к берегу, знают, кто к ним едет. Ребятишки, опередив плывущих, на лошадях по берегу давно предупредили Ушаковых о возвращении Ивана.
Иван выскочил на мосток, быстрым шагом подошел к деду Филиппу, как медведь сгреб его в объятия. Сбоку Яков, вытянув вперед сильные руки, обнял его:
– Братка! Вернулся!.. Живой…
Следом за ним потянулась его жена Вера со слезами на глазах. Сгрудились, обнявшись вместе, в кучу. Перебивая друг друга, говорили первое, что приходило на ум. Яков стонал, как сохатый во время гона:
– Ых, Ваньша! Помощник… Мужик! Правая рука! Теперь мы с тобой весь мир перевернем! Всю тайгу изломаем! Озеро ковшиком вычерпаем!..
Недолго приветствовав их, Иван побежал к бабушке Ане. Положив ему на плечи сухонькие ладошки, та ткнулась лицом ему в грудь:
– Ванечка!.. Дождалася…
На берегу шмелиным роем гудел народ.
– Куда нести? – взвалив на себя бочку с медовухой, гремел Гоша.
– У нас все есть! – суетились жены Якова и Дмитрия. – Рыба, мясо, соленья!.. Проходите, гости дорогие. Вон в ту избу…
– У нас у самих полны торбы, мы с собой тоже привезли запасы! – командовал председатель. – А ну, бабоньки, тащите все, куда укажут! По такому случаю даю всем выходной! Праздновать будем!..
Прибывшие и хозяева потянулись в гору. Иван, замыкая шествие, придерживал за плечи деда Филиппа. Сзади шла счастливая Ольга.