– На человека не нападают, – успокоила Таня. – Они его боятся. А вот утят глотают, когда они ещё совсем маленькие.
Маша удивлённо посмотрела на подругу, перевела взгляд на густые ольховые заросли вдоль берега, где плавали стайкой дикие утки, успокоилась: если утки целые, значит, и ей нечего бояться.
Девочки осторожно погнали плот к противоположному берегу. По мере удаления от мостков вода приобретала тёмно-синий оттенок, затем чёрный. Ближе к середине водоёма дно уже не просматривалось. Проплыв какое-то расстояние, Таня предложила убрать шесты, лечь на бревна к краю плота, цыкнула на Витю:
– Тихо, не шуми! Сейчас щуку смотреть будем!
Все трое легли рядом, молча наблюдая за непроглядной гладью. Лёгкий ветерок и небольшая скорость потащили плот в сторону заросшего берега. Таня улыбнулась Маше, негромко предупредила:
– Там щуки и прячутся!
Вскоре глубина стала просматриваться, и наконец они увидели большую стаю жирных окуней. Затмевая дно полосатыми телами, рыбы грелись в лучах солнца. Их было так много, что Маша изумленно ахнула. Таня приложила палец к губам. Витя тоже увидел окуней, захлопал ладошками по воде, радостно закричал:
– Иба! Иба!..
Испугавшись движений и шума, стая метнулась в сторону. Маша с досадой посмотрела на спутницу. Та, приструнив неспокойного братца, опять приложила палец к губам:
– Не шумите. Вдруг ещё кого-нибудь увидим.
Поплыли дальше. Кроме мелких, прошлогодних ельчиков и небольших карасиков, лениво поедавших донную траву, в воде никого не наблюдалось.
Первых щук дети увидели недалеко от берега. Затаившись в траве около густых прибрежных зарослей тальника, две зубастые хищницы лениво нежились на отмели, своим обличием напоминая длинные, толстые поленья. Рыбины стояли недалеко друг от друга, на видимом расстоянии. Оттого, что они не производили никаких движений, казались мёртвыми. Может, их и можно было считать таковыми, если бы не блеск чёрных глаз, внимательно контролировавших пространство вокруг. Увеличенные водой, они походили на чудовищ из старой, страшной сказки.
Маше стало не по себе. Ей показалось, что щуки могут броситься на них, схватить, укусить и даже утащить за собой. Девочка отпрянула от воды, потянула за собой Витю. Таня засмеялась:
– Не бойся! Они не кусаются! Они нас сами боятся, – и указала пальцем в воду: – Смотри! Они уплывают.
Маша робко заглянула за брёвна. Действительно, до этого спокойные, рыбины, испугавшись движений, развернулись и исчезли в мутной завесе. Витя захныкал:
– Хочу ибу! Хочу ибу!..
– Не плачь! – оборвала его Таня. – Сейчас ещё увидим. – И Маше: – только больше не делай резких движений.
Все трое снова легли на бревна. Медленно гонимый лёгким ветерком, плот поплыл к краю заводи. В густых зарослях донника мирно плавали серебристые мальки, небольшие стайки сорожек [1] и карасей. Иногда на глаза попадались более крупные окуни, но щук уже видно не было. Таня встала, осторожно подтолкнула плот шестом к глубине, снова опустилась к воде, улыбнулась:
– Всё равно увидим. Они там!..
Она не договорила, молча показала на тёмные предметы впереди:
– Вон они!
Маша посмотрела туда, куда указала Таня, и увидела нечто большое, похожее на огромных рыб. Шесть водных обитателей, не слишком длинных, но толстых и пузатых, как поросята. Дети затаили дыхание, ожидая увидеть страшных щук, но разочаровались, когда рассмотрели обыкновенные бочки.
– Что это? – спросила Маша. – Это не щуки вовсе, а бочки какие-то.
– Да это, наверно, дедушка Никифор мясо хранит, – равнодушно ответила Таня. – Он всегда так делает. Сначала мясо в меду в бочках топит, а потом достаёт.
– А-а-а… – разочарованно ответила Машенька. – Я думала, что это рыба.
Гонимые течением, они всё-таки увидели зубастых хищниц. Три обитательницы подводного мира стояли над самым дном, друг за другом, едва различимые в заводи. Одна из них была особенно большой, в два раза толще и длиннее, чем остальные. «Это хозяйка всего пруда!» – так решила и объяснила Таня.
Их ждали, торопили. Обманутый Ваня от нетерпения бегал по берегу, кричал, топал ногами, бросал в воду камни, стараясь обрызгать девчонок водой, кричал на сестру:
– Ничего себе один кружочек катаетесь! Скоро целых три круга по пруду проплывёте! Танька – обмануха! Ну, только причаль, я тебе все косы обрежу!
Сестра не обращала внимания на его угрозы. Может, она продолжала бы катать Машу до вечера, если бы не мать:
– Таня! Доча! Идите, деду и дядькам обед унесите! – позвала с берега Анна.
Девочки взяли в руки шесты, направили самодельное судно к берегу. Там их поджидал рассерженный Ваня. Едва они причалили к мостику, он тут же отобрал у сестры шест и, не говоря ни слова, поплыл на середину пруда. Обещанное обрезание кос он решил оставить на вечер. Брат был доволен, что девчонкам предстояло идти в поле без него. Катя, Максимка и непоседа Витя пошли вслед за Таней и Машей.
Разобрав берестяные торбочки с горячей пищей, дети дружно зашагали по просёлочной дороге. Таня несла борщ, Катя взяла кашу с мясом, Маше достались молоко и хлеб. Максимка нёс посуду, а Витя, забегая вперёд, показывал дорогу. Дед Никифор, желая сделать более удобной доставку еды на луга, специально для внуков соорудил маленькие, двухслойные торбочки. Плотные крышки исключали выплёскивание горячей пищи, между слоями берёсты были напрессованы сухие опилки. По своей сути изобретение напоминало термос: еда долгое время оставалась горячей.
Когда-то давно, обживая эти земли, предки предусмотрели все, что было необходимо для благополучной крестьянской жизни. Усадьба и мельница стояли рядом с прудом, огороды и пасека расположились на солнечной стороне за домом. Зерновые поля начинались за поскотиной. Граница покосов находились за полями у леса, на подножиях гор.
Никифор Иванович всегда вспоминал своих предков добрым словом: всё в хозяйстве под рукой, только не ленись, работай! Трудно представить, каким трудом и настойчивостью переселенцам стоило отвоевать у глухой, дикой тайги благодатное место. Как тяжело им было валить вековые деревья, корчевать и распахивать десятины плодородной земли, очищать поле от сорняков и охранять наделы от дикого зверя. За век добросовестной работы Мельниковым удалось создать крепкое крестьянское хозяйство. Они могли легко прожить одни, не нуждаясь в помощи, долгие годы. Теперь, с пришедшей переменой власти, всё оказалось на краю бездонной пропасти.
Соединяющая усадьбу с полями и покосами дорожка проходила по краю смешанного леса. Ездить на лошадях и ходить по посевам строго возбранялось. В подтаёжной зоне и так мало места под солнцем для зерновых. Топтать хлеб – это всё равно, что выбрасывать его на помойку.