– Да это же наши!.. Наверное, Степан и Егор за нами пошли… Ого-го! Эгей!.. Мы тут! – закричали Володька и Гоша в непроглядную мглу.
– Не слышат, – не дождавшись ответа, с досадой проговорил Гоша.
– Давай догоним, – предложил Володька. – Они где-то тут, близко!
Побежали по следам. Туда-сюда заметались вокруг зыбунов. От кочки к кочке, от окна к окну, как соболя, выискивающие свою добычу.
Недолго бежали. Очень скоро подскочили к знакомому островку с одиноким кедром, где были не так давно. Второй раз вернулись на старое место.
– Во олени! Свои следы не узнали… – яростно сплюнул Володька.
– Так будем блудить, на болоте ночевать останемся… – упал духом Гоша.
– Ладно, пошли назад. Теперь уже давай точно пойдем, никуда не сворачивая, как пришли.
– А ты помнишь, как мы сюда пришли? – недоверчиво спросил Гоша.
– Вроде помню… как не помнить, – неуверенно ответил тот и приободрил. – Ничего! Бродни дорогу найдут!
– Да уж, найдут… кабы к ночи выйти, – сквозь зубы процедил Гоша и начал ругаться: – Эх, тудыть твою оглоблей по шее! На пятачке затерялись!
Опять пошли назад. В третий раз. Нет ни следов, ни ориентиров. Володька опять возложил на себя обязанности путеводителя. Гоша сзади командует:
– Левей! Левей шагай! Когда человек не знает куды идет, всегда вправо, как заяц, забирает, кругом ходит. Меня так тятя учил.
– Куды ж тут забирать? Кругом одни окна! – не поворачиваясь, выкрикнул Володька.
– А ты в обход зыбунов, с левой стороны обходи!
Володька хотел что-то ответить, не останавливаясь, повернул голову и… хоп! Провалился в жижу по срез телогрейки. Гоша не сразу понял, что произошло. Когда увидел товарища в беде, ужаснулся. Увидел, как тот барахтается в воде, крикнул:
– Не шевелись! Я сейчас!
– Да что там, – пыхтит Володька. – Не стоит, выберусь, ерунда.
А сам чувствует, как плотная, липкая масса обволакивает тело, не отпускает ноги. Хочет оттолкнуться, выпрыгнуть из ямы, но не чувствует дна. Вдобавок будто кто-то там, в глубине, за ступни тянет. Увяз парень в зыбуне. Никак не может сам выбраться. За короткий срок уже засосало по пояс.
– Говорю, не шевелись ты! – подавая палку, ругается Гоша. – Утопнешь вовсе! Как тебя потом вытаскивать?! Держись крепше! Во так! Набок наваливайся, чтобы на поверхности тела больше было!
Тянет Гоша Володьку, а сам чертыхается:
– Вух ты, послушал карася в мордушку к рыбаку залезть. Сам теперь выбраться не могу. Так что говорить? Знать, сам дурак!
Медленно, осторожно, упираясь ногами в зыбкую почву, прикладывая все усилия, парень потянул утопающего из смертельной ямы. Непросто вызволять тонущего из беды.
Не давая слабины, Гоша тянет за один конец палки. Володька, крепко уцепившись, переваливаясь из стороны в сторону, держится за другой. Ноги дрожат от натуги. Руки трясутся от напряжения. Лица красные. Плохо получается, коварная трясина не желает отпускать свою жертву, цепко держит за ноги. Но парни сильнее: жить хочется!
Недолго ребята старались. Вдруг ослабли оба, выбились из сил, упали на снег. Гоша сел на холодную землю обхватил голову руками. Володька грудью на край зыбуна навалился, руки вытянул битым глухарем, слова сказать не может. Голод сказывается. Воздуха не хватает. В висках стучит.
– Ну и тяжелый ты, брат! Как телега с мукой! – восстановив дыхание, прерывисто проговорил Гоша и слабо пошутил: – Надо тебе еще недельки две голодом посидеть.
– Куда уж боле сидеть… и так кожа да кости. Это не я тяжелый, бродни увязли, с ног слазят, – в тон ему ответил Володька. – Я их ступнями держу, а они присосались. Одначесь, босиком останусь.
– Да черт с ними, с броднями! Выпускай их, лишь бы живыми остаться! – поднимаясь, выругался Гоша. – Давай «Дубинушку» вместе… «ухнем»! Так легче будет.
Сговорились. Вновь взялись за концы палок. Гоша скомандовал:
– Эй, и разом – ухнем! Еще раз – ухнем! Еще раз!..
После третьего рывка Володька оказался на краю окна. Вытащил его Гоша на свободу, хотя и с великими потерями. Мокрые ноги Володьки голые, как голяшка развернутой гармошки. Бродни остались там, в зыбуне. Вместе с портянками. Гоша к нему сразу подскочил, от края окна за шиворот оттащил, бросился ноги снегом растирать:
– Ты, брат, как гусь лапчатый! Замерзли ноги-то?!
– Замерзли… не чую…
– Ничего! – быстро работая руками, приободрил Гоша. – Счас отойдут. – И приказал: – Не сиди! Я одну ногу, ты вторую!
Прошло немного времени. От интенсивной терапии ноги Володьки покраснели, налились кровью, согрелись.
– Теперича, давай у моей телогрейки рукава оторвем и наденем на ноги, – скидывая с плеч одежду, приказал Гоша.
– А что же с твоей-то? Давай у моей… – противился Володька.
– Да уж, у твоей, – иронизировал Гоша. – У тебя даже рубахи нет, ребятишкам отдал. Куртка на голом теле. А у меня хоть плохонькая, но теплушка. Я и так, без рукавов выйду. Только с условием: потом, когда все кончится, обратно пришьешь! Понял? А то я ужасть как шить не люблю.
– Понял… – негромко, с благодарностью ответил Володька.
А сам подумал:
«Какой же он надежный, хороший товарищ, друг, Гоша! На все у него есть какой-то выход. Со стороны посмотреть – парнишка в шапке-ушанке: ни дать ни взять. А как до дела дойдет, так зубами рвать будет, но в беде не оставит и словом не упрекнет!»
Дело у Гоши действительно дошло до зубов. Когда рукава на ноги надели, надо было их чем-то закрепить. На этот случай у Гоши в кармане сыромятная тесемка припасена. Длинная, около двух аршин. Крепкая, как бич конюха. Тесемка одна, а ноги две. Надо ее пополам разделить. Ножа нет. Зато есть зубы! Крепкие, сильные, острые, здоровые, любую палку перегрызут. Прошло немного времени, как Гоша тесемку перекусил, рукава на Володькиных ногах подвязал, чтобы не спадали, скомандовал:
– Чего расселся? Пошли, как-то выбираться надо!
Опять подались вперед наши болотные бродяги. Вновь роли сменились: Гоша впереди, Володька сзади. Теперь пошли, не обращая ни на что внимания.
Шагали вокруг зыбунов с левой стороны. Ветер подталкивал строго в спину. Гоша иногда кричал, но только все бесполезно, ответа до слуха не долетало. Возможно, им на островке отзываются, но метель забивает все звуки.
Обогнув очередной зыбун, Гоша справляется у Володьки о его состоянии:
– Что, паря, замерз?
– Нет еще, – отвечает тот, а сам чувствует, как мокрые ноги постепенно немеют.
Еще один зыбун. За ним следующий. Да сколько же их? Когда к болотной старухе шли, их не было. Значит, опять с пути сбились.