Так я и сделал. На то, чтобы зарыться в каменистый грунт и проползти под каменной платформой пару сотен километров, ушел весь остаток моих сил. Ощущение было для меня странным, но я находил такому упадку физических возможностей вполне логичное объяснение. Стражи были избраны блюстителями порядка как раз потому, что только перед ними на колени падали все, даже неутомимый в иных ситуациях Зверь. Кто мог одолеть меня в бою, если я не уставал? Никто. А кто мог внушить мне усталость? Только стражи. Теперь от их дружного коллектива остался лишь один безлошадный воин, однако встречаться с ним, пока не наберусь сил, я все равно не хотел.
Прорыв ещё несколько сот метров Грунта по прямой, я взял немного вверх и почуял запах моря. Сначала он был едва ощутим, но вскоре мое тело обволокли прозрачные капли чистой воды. Я попытался стряхнуть с себя влагу, но сделать это мне не удалось потому, что вместо пленки меня охватывал уже довольно приличный водяной кокон. Масса жидкости становилась больше с каждым мгновением. Она перекрашивала черноту подземелья в зеленоватую, подрагивающую прозрачность глубин. Я полз, а вернее, уже плыл через океан. Зеленые воды осветил неведомый источник, и мне стало совсем хорошо. Я расслабленно покачивался в мягких волнах, наблюдая, как движутся отблески невидимого светила. Они отражались от серебристых боков рыб и забавных каракатиц. Пару раз невдалеке мелькали хищные рыла акул, но меня это мало интересовало. Все эти твари были бездумными, а значит, не могли рассказать, что творится на поверхности. Впрочем, мне как раз требовался отдых и полный покой. Я лихорадочно впитывал всем телом растворенные в морской воде химические элементы, восстанавливая тем самым и физическую и моральную форму. О катастрофе, ширящейся где-то выше уровня моря, я старался не думать, но авторы трагедии не желали выпускать из зала ни одного зрителя. Стоило мне расслабиться и подумать о приятном, как в паре кабельтовых прямо по курсу, сквозь зеленый сумрак водной толщи проступил борт тонущего судна. Вокруг изрубленного мечами безликих корабельного корпуса кружились миллионы воздушных пузырьков и тысячи сумбурных, панических мыслей гибнущих людей.
Я нехотя подплыл вплотную к судну и заглянул в зияющий иллюминатор. Под водой была пока лишь корма. Внутренние аварийные системы сработали нормально, и судно разделилось на сотню герметичных отсеков. Внимательно осмотрев его повреждения, я пришел к выводу, что затонуть оно не могло, но напуганные страшным креном люди этого не понимали. Они сходили с ума в прямом и переносном смысле.
«Чрезвычайная ситуация! – стучало в мозгу пожилого человека. – Где же капитан?! Где офицеры?! Черт их всех побери! Вода? Нет! Выход! Где выход?!»
Он двигался по пояс в воде, пытаясь взобраться по гладкому, вставшему на дыбы полу. Ноги соскальзывали, и он цеплялся за никелированные поручни, стараясь не потерять отвоеванные метры трудного пути. Бурлящая вода стремительно прибывала, заполняя ловушку отсека. Человек в очередной раз оступился и, погрузившись в воду с головой, проглотил изрядную порцию жидкости. Лихорадочно подтягиваясь вдоль поручней, он вынырнул и закашлялся.
«Первая сигнальная система! Рефлексы и бессознательные действия… Бороться… Зачем? Куда ведет этот коридор? Там воздух или та же вода? Мне не открыть эту чертову дверь… А вдруг там вода? Я открою дверь при помощи пожарного топора или багра, а там вода… Она хлынет сплошным упругим потоком, собьет меня с ног и унесет вниз. Я не успею задержать дыхание и, рефлекторно вдохнув, заполню легкие водой… Это конец! Мне не выбраться!»
У человека не было под рукой никакого пожарного топора или багра, это я видел отчетливо, но даже если бы у него что-то подобное было – он отчаялся и ни за что не открыл бы вставшую на его пути дверь. Его руки свела судорога страха. Он схватился за поручень и замер, не в силах разжать побелевшие от напряжения пальцы. Вода подбиралась к его шее, но он только стиснул зубы и ждал конца.
«Я пожил, ничего, – металось в его голове поверх черной волны парализуюш и паники, – я был не таким уж плохим, хотя и не святым, конечно. Лет тридцать я все-таки потерял на бессмысленные попытки самоутвердиться, но в целом было неплохо… Сме-е-е-й-ся, паяц!»
Он запел в полный голос, закашлялся, снова запел, но вода плеснула в его перекошённый рот, и он замолк. Его синие, мутные от страха глаза вылезли из орбит и уставились на серебристую поверхность сомкнутых створок двери. Руки вдруг снова обрели чувствительность, и он, быстро перебирая ими по поручню, продвинулся к выходу. Его мокрый лоб с остатками седых волос уперся в железо двери, и человек заплакал. Он отклонился назад и, резко наклонившись, ударил в сворку головой. Гулкий звук прокатился над пенящейся поверхностью наступающей воды и погас. Человек ударил снова и прислушался, тщетно надеясь, что ему ответят с другой стороны. Ответа не последовало, и он начал биться головой с частотой механических часов. Кожа на лбу вздулась огромным кровоподтеком. Человек отклонился влево, и следующий удар пришелся в заклепку. По лицу мужчины потекла бледная, разбавленная морской водой кровь.
«Все кончено, я гибну… донна Анна! Кингстоны открыты, и все-е по места-ам… Бездушные выродки! Откройте! Откройте, и я вас озолочу! Не верите? Да, у меня нет богатств арабских шейхов, но я смогу… Нет, я вру… Я беден, как церковная крыса, но я прошу, я умоляю, я все отработаю… Только помогите! Помогите же мне! Господи, если ты есть! Помоги мне! Нет тебя, скотина! Нет и не было! О, прости, прости меня грешного! Ты есть! Только помоги, и я завалю свечами все церкви ближайшего порта!»
Я подплыл к нему и коснулся плеча. Он вздрогнул и повернул ко мне распухшее лицо. Глаза его почти скрылись под кровавым синяком, занявшим место лба и бровей. Он прищурился и посмотрел в мои глаза совершенно безумным взглядом. С трудом рассмотрев меня, он сначала истерически хихикнул, а затем громко расхохотался. Вода оставила ему не более тридцати сантиметров воздушной прослойки, но он смеялся, не обращая на это никакого внимания. В его мыслях, свернувшихся, как кислое молоко, теперь плавал только один мотив.
«Лишь дьявол утешает странника в конце пути…»
Я бы назвал это талантливым одностишием, но человеку было уже плевать на свою способность к творчеству. Ему было плевать на все и всех. Он больше не принадлежал человечеству. Он был только собой, отрезанным от мира тяжелыми створками и безумием.
Я не был уверен, что, даже спасшись, он когда-нибудь станет прежним. Человек, тонувший в стальном ящике и встретивший там дьявола… Но все же я ударил по створкам, и дверь открылась.
Человек перевел удивленный взгляд на открывшийся перед ним новый отрезок коридора и завыл, как сирена воздушной тревоги. Вода поднялась, скрывая злополучные створки, и понесла беднягу к следующей герметичной двери. Она была запечатана точно так же, как предыдущая. Прояснившиеся было глаза человека снова помутнели, и он, отцепившись от поручней, пошел на дно…
Эта сцена вызвала во мне бурю ранее незнакомых эмоций. Разразившееся вселенское безумие следовало остановить как можно скорее. Я решительно оттолкнулся от борта тонущего корабля и, вынырнув из океанской пучины, снова взмыл в поднебесье. За время моего отсутствия обстановка в театре военных действий никаких положительных сдвигов не претерпела. По всей планете бушевали пожары и лилась кровь. Наступление времян приобрело поистине грандиозный размах. Я взглянул в сторону покинутых недавно гор и невольно содрогнулся.