Всякий раз, приводя новые значения этого древнего символа, Семен Немирович хватал новую салфетку и рисовал все те же три маленьких окружности, вписанные в одну большую. Соня ловко успевала подкладывать новые «холсты», а Кир даже прокомментировал: «Ну, прямо Ван Гог, рисующий подсолнухи!».
— Саттва, Раджас и Тамас, — вспомнил Нестор.
— Вы, молодой человек, имеете в виду гунны индуистов? Благость, страсть и невежество? — спросил врач, рисуя очередную креманку.
— Не совсем, — начал было Нестор, но его быстро прервал Кир.
— Молодой человек имеет в виду проявление, действие и сдержанность, составляющие пракрити. — При этом Наставник выразительно глянул на подопечного: «Держи язык за зубами!».
Нестор осекся — незачем с непосвященными говорить о мирах Трилоки. А драконья сущность Семена никаких других подтверждений, кроме одного сомнительного намека в пивной, так и не получила. Да к тому же его очаровательная свита…
— Ну, конечно! — закивал Семен. — Гуны философской школы санкхья. Нераздельно связаны в материю пракрити, которая взаимодействует с духом пуруши. Но все это не суть. Первый приз присуждаю великолепной Фее за ее креманку с мороженым! Какие там любимые сорта?
— Ванильное, шоколадное и фисташковое! — с готовностью напомнила Фея.
— Итак, обозначим ванильное — через «икс», — Семен старательно вывел «Х» на одном из шариков, — шоколадное обозначим через «игрек», — он нарисовал на втором шарике «У», — а фисташковое, как самое экзотическое, выразим через исконный «и краткий». — Семен завершил эскиз жирной буквой «Й».
Откинувшись на стуле, Семен удовлетворенно обозрел рисунок, потом отодвинул его так, чтобы всем было удобно смотреть. Наколол сразу несколько кубиков сыра на зубочистку, отправил их в рот и запил из коньячки. После чего счел возможным продолжить беседу, настолько же наставительную, насколько и познавательную.
— Среднестатистический потребитель перманентно пребывает в процессе поглощения этого продукта. — Оратор ткнул ручкой в «креманку» с подписанными маленькими окружностями. — Все мы едим это мороженое, чередуя шоколад с ванилью и закусывая фисташковой зеленью. Тот вкус, который мы ощущаем в определенный момент, актуализирует те или иные аспекты нашей жизнедеятельности, побуждает нас к тем или иным действиям, мотивирует те или иные решения. Заставляет чувствовать вкус жизни. — И вдруг Семен сказал голосом клерка из какой-нибудь сервисной службы:
— Будьте на линии! Ваш звонок очень важен для нас!
Получилось практически идентично — мужчины не сдержали улыбок, а девушки открыто рассмеялись.
— Актуальный вкус, — продолжил Семен Немирович, — занимает в нашем сознании на некоторое время доминирующие позиции. — Он усовершенствовал рисунок, удлинив один из шариков (с «и кратким») и превратив его в овал. — На что теперь похоже?
— На член, — просто и честно сказала Соня.
— С яйцами, — дополнила Фея.
— Теперь это похоже на оральную, анальную и вагинальную фиксации доктора Фрейда, вписанные в окружность либидо, — подтвердил Кир.
— Я же говорил, что символ древний и многозначный, — согласился Семен. — И, как видим, одна из фиксаций нетерпеливо вырывается из окружности. Этот актуальный шарик не желает мирится с тесными рамками, он хочет жить. На определенный период — порой, на всю жизнь — актуализированный вкус становится вкусом нашего существования. Нашим флагом. Нашей истиной.
— Слишком сложно для меня. — признался Нестор.
— Сложно для всех. И для меня, и для Кира, и для Сони с Феей. И для королевы Великой Островной империи, и для папы Римского, и для далай-ламы. Сложно, поскольку именно так выглядит наша жизнь. И просто по той же самой причине.
— Пояснишь? — требовательно спросил Кир.
— В меру сил, — пожал плечами Семен. И обратился к Фее:
— Как ты любишь есть мороженое? Каждый шарик отдельно? Или смешав ваниль-фисташки-шоколад?
— По-разному, — Фея задумалась. — Иногда жду, пока подтает, и кручу себе ложечкой такую кашу — крем-брюле. Иногда хочется только шоколадного. Или ванильного.
Семен оглядел присутствующих слегка мутным от выпитого коньяку и высокого градуса беседы взглядом, как бы говоря: «Что мне еще пояснять? Вот вам и весь ответ». Но все-таки продолжил:
— Так и в нашей голове порой намешана каша из денег, веры и законов. Из догм, теорем и образов. А иногда одна идея заполоняет все наше сознание, врывается по самые яйца в чрево личной культуры. Тогда человек становится религиозным фанатиком, лукавым стяжателем, чиновным фискальщиком или прокурором.
Семен повторил ритуал с зубочисткой, сыром и коньяком, дополнив его лимонной долькой. И продолжил:
— В жизни обычного гофманского филистера к окончанию образовательного блока под руководством профессиональных менторов, — Семен сделал кивок-реверанс в сторону Нестора, — креманка оказывается наполненной некоей жижей неопределенного цвета, нефиксированного вкуса и невнятного содержания. Умничка Роулинг нашла ёмкое определение всей образовательной сфере, назвав ее работников «дементорами».
— Она говорила о другом! — возмутился Нестор.
— Все мы говорим о чем-то одном, имея в виду совершенно другое. Уважаемый Вами Френсис Бэкон — Вы сегодня уже удостоили его чести упоминанием в нашей беседе — смеялся над людьми, которые верят, что их разум повелевает словами, поскольку чаще бывает так, что слова обращают свою силу против разума. А Декарт, как Вы помните (Нестор не помнил, он, к своему стыду, совсем не читал Декарта), говорил, что беда людей — это их внимание, которое, к сожалению, больше сосредоточено на словах, чем на вещах, суть которых эти слова призваны отражать. Вот мы сейчас говорим о креманке с мороженым. Разве потратили бы мы час наших драгоценных жизней на предмет столь незначительный, если бы не вели речь совсем о других материях?
Семен вернулся к салфетке с иксом, игреком и удлиненным йотом, приложив к одному рисунку другой. Теперь креманок было две, а шариков — шесть.
— Это, — пояснил Семен Немирович, — символ семейной жизни. Хорошо, когда у супругов хотя бы один вкус совпадает. Это может быть общее прошлое в концепции Вечности, или страсть к деньгам в концепции социума, или пристрастие к науке в концепции культуры.
— Или верность долгу в концепции Триратна, — важно продолжил Нестор, ухвативший суть.
— Никудышный пример, — поморщился Семен. — Все три драгоценности буддизма — исключительно мужские иллюзии. Как, собственно, иллюзии любой другой религиозной конфессии. Ну, если не брать во внимание современных женщин-священниц, — они так же смешны, как, скажем, гомосексуальное венчание. Тем более не может быть женской дхармы. Женщина по определению не может думать о долге, поскольку у нее другое служение. Если высшая дхарма пойдет внахлест с более конкретными интересами, — например, с интересами семьи, детей, — то для женщины не будет вариантов — никакой дхарме не устоять. Опять-таки, если не принимать во внимание нынешних эмансипированных дур, которые уже не являются женщинами по сути.