Чтобы загладить вспышки гнева и дурацкие поступки, она на самом деле постаралась.
Маленькое платье цвета синего полночного неба, шелковистое и темное, чтобы подчеркнуть глаза и оттенить волосы, треть из которых была в своем озорном естественном виде, а оставшиеся две трети изящно уложены в кокетливую прическу. Кожа свежая после косметического салона. Плетеные босоножки на невероятно высоких каблуках делали ее намного выше, и теперь она могла достать ему до плеча. Его Высочество Перфекционист вполне мог согласиться, чтобы такая женщина была его спутницей. И Саммер ею станет, ведь в своей жизни ей пришлось так много времени исполнять эту роль.
Она задержалась на миг перед входом в зал ресторана, пытаясь понять, кто из посетителей может быть критиком. Она не смогла поймать ни одного из сотрудников отеля, чтобы тот подсказал ей, но, возможно, это даже к лучшему. Ее игра покажется более искренней, если не будет предназначена для кого-то конкретного.
Люк тебе нравится, сказала она самой себе, пытаясь вжиться в роль.
Он тебе нравится.
Он тебе нравится.
И что ты чувствуешь, когда он тебе нравится? Мышцы ее шеи начали медленно расслабляться, и мелкая дрожь прошла вниз по позвоночнику, будто на спине таял лед. Будто ей наконец-то позволили сдаться на милость того, с кем она очень упорно и долго боролась. Саммер захотелось повернуться на каблуках и спрятаться в своем номере.
Но было уже слишком поздно. Она положила себя на алтарь успеха отеля; она должна продолжать.
Он тебе нравится.
Раздались охи и ахи, когда официант подошел к одному из столов. «Пещера Аладдина»! По бриллиантовому песку извиваются цепочкой маленькие следы, ведущие туда, где лежит семечко кунжута-сезама. Возгласы восторга и удивления, будто кто-то долго медлил, восхищаясь великолепием шедевра, поворачивая его во все стороны, чтобы как следует рассмотреть перед тем, как наконец решился опустить в него ложку и узнать, какова на вкус такая красота.
И затем еще больше ахов и охов. И глаза закрываются от изысканного удовольствия.
В маленькой хрустальной вазе на другом столе – роскошь тропических фруктов. Папайя, манго и ананас ниспадают арками в элегантное изобилие гибискуса, бугенвиллии и райских птиц [105] . И единственный белый цветок тиаре, сделанный из сахара и с одной стороны украшенный желтым и золотым. Его не отличишь от цветов, которые распускаются возле небольшой хижины Саммер на пляже.
Еще на одном столе – три золотые звездные орбиты вокруг темной надменной горы. Сок граната пролит, будто кровь, на только что упавший снег. Золотой свет падает в щербатую темную пропасть, и там, куда он падает, – лужица расплавленного, жидкого шоколада. Красно-белое Pomme d’Amour мерцает, бросая опасный вызов.
Люк уже когда-то предлагал нечто подобное Саммер.
Все это Люк когда-то делал специально для нее.
И сейчас она в том же самом зале, который посещала, когда была ребенком. В те годы она только и могла, что смотреть на столы, заставленные десертами, вкуса которых ей так и не довелось узнать.
А вот и последний десерт – забавная коллекция игрушечных мишек ручной работы, сделанных из шоколадного маршмеллоу, которую она видела в игровой комнате, когда, занимаясь с развеселившимися детьми, врезалась в Люка.
Вспомнив это, Саммер повернулась, чтобы получше рассмотреть десерт… и опять врезалась в Люка.
Он не дал ей упасть, придержав за локоть, и она посмотрела на него снизу вверх, не останавливая взгляда на знакомой белой рубашке с открытым воротом, и притворилась, что Люк ей нравится.
Его темные глаза казались совсем черными, когда он смотрел на нее. Пальцами он мягко сжимал ее руку, и его грудь поднялась и опустилась, когда он глубоко вздохнул.
– Привет, – сказал он и склонился к ней.
У нее не было сил отвести взгляд от его прекрасных губ, которыми он так хорошо умел управлять.
Люк взял Саммер за подбородок, повернул ее голову и поцеловал сначала одну щеку, потом другую. Прикосновение его губ дразнило ее, ведь они были так близко к ее губам…
Они никогда прежде не обменивались bises. Что вообще в их ситуации означал поцелуй в щеку? Она дотронулась пальцами до уголков своих губ, а его пальцы, над которыми он сохранял исключительный контроль, медленно соскользнули с ее подбородка.
– Саммер. – Он взял ее руку и положил на свой локоть. – Поужинай сегодня со мной.
Это разумно, ведь надо показать критику их единодушие. В ее животе трепетали тысячи волшебных крылышек, когда она шла рядом с ним, и ее пальцы ласкали ткань его рукава – смесь шелка и шерсти.
Метрдотель усадил их за крошечный столик на двоих, притулившийся в уголке возле огромной штамбовой розы с прекрасными цветами. В окна были видны освещенные ночные улицы Парижа. И конечно, на фоне темного неба источала сияние чертова Эйфелева башня – прямо у Люка за спиной.
Саммер села за стол.
– Где сидит критик? – пробормотала она, стараясь сохранять спокойствие. Метрдотель поглядел на Люка с удивлением, а тот протянул руку через стол, взял Саммер за руку и нежно сжал, одновременно проводя пальцем из стороны в сторону по тыльной стороне ее руки так, будто жестом хотел сказать метрдотелю: «Его нет».
– Не волнуйся об этом. – Он слегка кивнул метрдотелю, и тот отошел от них. – У тебя все прекрасно получается.
Конечно, она прекрасно справляется. Как всегда. Просто… кажется, люди думают, что с нею что-то не так.
– Впервые я села за такой столик, когда мне было года три, – с горечью сказала Саммер. И она до сих пор помнит, что ей никогда не давали десертов. Это одни из ее самых ранних воспоминаний. Хорошим манерам ее обучали беспощадно. – И может быть, в этом же зале, хотя я не уверена, ведь его перестроили.
Люк невесело рассмеялся. Казалось, он забыл, что его пальцы все еще лежат у нее на руке. Но он уже не сжимал ее, а гладил костяшки пальцев и ласкал нежную кожу, будто его руки не умели быть в покое.
– А я в первый раз просидел три часа за обедом в трехзвездочном ресторане, когда мне было двадцать пять. Вон там, за тем столом. К тому времени я уже много лет делал десерты, которые подавали на такие же столы, как этот. Меня обхаживали, чтобы я пришел сюда работать. Я увидел, что может сделать Гюго Фор, каким может стать отель, и согласился.
– И нам так повезло, что ты здесь, – сказала Саммер громче, чем надо.
Люк нажал ногтем на костяшку и сразу же медленно погладил ее, принося извинения за то, что причинил боль.
– Саммер, не волнуйся ты ни о каком критике. Расслабься. Просто будь собой.
Расслабься. Будь собой. Какой соблазн! Расслабиться с ним, позволить ему закутать ее в его темноту и удерживать там так, как Саммер всегда хотела. Просто побыть немного в безопасности, пока она не сможет возвратиться к солнцу.