Мотивы. Ничего путного от своих помощников я не ждал. О реальном положении дел вокруг проекта «Ермак» они могли только догадываться. Но уста младенцев довольно часто глаголют истину, и при жестком дефиците хорошей аналитической команды я был вынужден прибегнуть к такому сомнительному способу. Сомов, вот кто мог бы мне реально помочь, да пойди разбуди его теперь. Придется думать самому.
Начнем с того, что вирус отсек от экипажа два неравных «хвоста»: наш и криминальный. Случайно ли? В рапорте Ирины написано, что такое поведение «вредителя» было предопределено. Если поверить ее опыту, то отсечение первой тридцатки обосновано. Чем? Возможно, моим присутствием, а может быть, злоумышленикам нужны дееспособные смены для продолжения полета, но в количестве, легко поддающемся контролю. В любом случае – это осознанное деяние. Зачем отсекали висельников – страшно и подумать. Дай таким свободу, и они пойдут за тобой на край света. Надолго задора у них, конечно, не хватит, следовательно, в планах врага одно-, двухэтапная операция. Операция, похоже, не бескровная, с полным расходованием «штрафного батальона» к тому моменту, когда кто-нибудь из них догадается взбунтоваться. Теперь, связаны ли с вирусным поражением «шпионы»? Логично предположить, что связаны. Но никаких фактов, это подтверждающих, у меня нет. Наконец, «двести пятый день». Он стыкует версию отсечения первой тридцатки в связи с моим присутствием и контрабандные «саркофаги», но не объясняет отсечение уголовников. Да, для качественных размышлений все пока очень зыбко и неопределенно.
– Александр Николаевич, идите к нам, скорее! – раздался в интеркоме голос Галины.
Волнуется она или нет, я определить не смог.
В «красной зоне» царило гробовое молчание. Игорь при моем появлении растерянно развел руками и указал на затемненные камеры. Все шесть были открыты. Внутри никем и не пахло. На полу перед «саркофагами» валялись баночки из-под «гейзера», обертки от стимуляторов и раздавленная пищевая таблетка. Я отстранил с пути застывшего пилота и присел на корточки рядом с Пашей, который буквально лежа рассматривал следы деятельности пробудившихся незнакомцев.
– В «черном…» – начал я, но Ирина меня перебила:
– В зоне «черного списка» нет ни одного лишнего «гроба». Они исчезли, даже без таких следов, как здесь.
– Что, совсем без следов?
– Нет, не совсем, – Паша оторвался от созерцания мусора. – Пыль сбита на всем протяжении коридора, ведущего к двигательному модулю.
– Пыль, – фыркнула Галина. – И как ты ее рассмотрел в стерильном корабле?
– Выходит, не такой уж он и стерильный, – спокойно ответил Паша и протянул мне банку из-под «гейзера». – Алюминий не наш.
– Ты уверен? – я повертел в руках сосуд.
Банка как банка, надписи обычные, русские, хотя, на ощупь она возможно пожестче, чем обычно. Вот тебе и Паша, прямо Шерлок Холмс!
– И еще, – Кольченко постучал согнутым пальцем по дисплею одного из «саркофагов», – их кто-то разбудил.
Пораженный его последней фразой, я быстро окинул взглядом присутствующих. Игорь удивленно приоткрыл рот и выпучил голубые глаза. Галина, как всегда, нахмурилась, глядя внутрь пустой камеры. Ирина и Аля переглянулись и почти одновременно замотали головами. Понятно, что незнакомцы не могли проснуться сами, но могла ошибаться в прогнозах Ира. Автоматика сработала не на двести пятый, а на двадцать седьмой день полета. При чем здесь кто-то?
– Это серьезное предположение, Павел. Надеюсь, ты хорошо подумал, прежде чем сказать?
Паша вздохнул и твердо повторил:
– Кто-то, знающий код доступа, активировал программу «побудки» этих шести «саркофагов». Повторить еще раз?
– Нет, – я примирительно поднял руки. – Теперь просто скажи, кто?
– Скажу через полчаса, но при условии, что сейчас все, не обижаясь и не упрямясь, вывернут карманы, а затем медленно разденутся и хорошенько встряхнут одежду.
– Зачем?
– Вы прикажете это сделать?
– Да, только объясни, зачем?
– Чтобы убедиться в том, что никто не прячет резиновых перчаток, флакончик с «жидкими перчатками» или нечто в том же духе. В этом случае я принесу свой походный наборчик и сниму с клавиш на камерах отпечатки пальцев.
– Ну, ты даешь, – вырвалось у Игоря. – Мы же свои, буржуинские, зачем ты пытаешься нас обидеть?!
– Больно надо, – Паша медленно вывернул свои карманы и принялся расстегивать куртку, – вас обижать. Я, наоборот, хочу, чтобы мы не сомневались друг в друге ни на йоту. Делайте, что я сказал!
Я мысленно поаплодировал своему пилоту и вывернул карманы, подавая пример остальным. Дольше всех колебалась Галина. Наконец, сдалась и она. Со стороны процедура должна была выглядеть удручающе. Или смешно. Зависит от заинтересованности наблюдателя. Шестеро взрослых и совершенно раздетых космонавтов вытряхивают тонкие хлопчатобумажные комбинезоны, не отрывая взглядов от пола.
Вжикнула последняя застегнутая «молния», и мы подняли глаза на Павла.
– Теперь попрошу всех оставаться на месте и ни к чему не прикасаться, – он двинулся к выходу из отсека, но в дверях остановился и, обращаясь к Игорю, сказал:
– Присмотри за межмодульным коридором. Если появятся чужаки – задраивай на уровне среднего шлюза.
Игорь козырнул и подошел к застекленной консоли экстренной блокировки дверей. Я поискал глазами что-нибудь похожее на оружие. Заметив это, Мишин усмехнулся.
– Не волнуйтесь, Александр Николаевич, я думаю, пара часов у нас в запасе есть. Им ведь тоже надо прийти в себя. Какими бы тренированными они ни были.
– Ты все еще уверен, что они опасны? – спросила Галя, присаживаясь на край «саркофага».
– Не «все еще», а как раз теперь. На все сто!
Ира уселась, обхватив руками колени, прямо на пол и с интересом посмотрела на Алевтину.
– Занятный у тебя пилотик. Его не Джеймсом Бондом зовут?
– Сама удивляюсь, – Аля улыбнулась и уселась рядом. – Может, товарищ академик что-то прояснит?
– Пас, – сказал я совершенно искренне.
То, что в экипаже есть сотрудники всяких разных ведомств, я, конечно, знал, но лично был знаком только с одним – офицером ФСБ, на время полета – биологом тридцать второй смены.
– Вам, девочки, следует побольше времени уделять предварительному знакомству, чтобы потом не удивляться, что посвятили лучшие годы жизни человеку, этого не достойному или не оценившему вашей жертвенности.
– Кто в наше время говорит о годах? – Аля вздохнула. – Пара месяцев – уже рекорд.
– Вам этого мало? – вмешался, обернувшись, Игорь.
– Для интимных отношений или прочной связи? – вопросом на вопрос ответила Аля.
– Ясно, – выдохнул пилот и вернулся к наблюдению за коридором.