Волосы и одежда Анны высохли, она подправила макияж и сверкала теперь своей красотой в полной мере, элегантно разрывая сердца окружающих мужчин на три-пять частей без малейших усилий. Дамы напряженно искали изъяны. Не найдя таковых, они заходились в явственно проступающей наружу внутренней истерике и принимались лихорадочно строить глазки Вику.
Находясь в тени и наблюдая весь этот цирк, я ощущал смутное беспокойство. Шпиону лучше быть незаметным. В этом я убежден глубоко и прочно. Тактика приславших сюда Анну и Вика меня озадачивала. Я все больше склонялся к тому, что «художники» призваны не работать, а отвлекать внимание. Вопрос – чье внимание и от кого или от чего? Мое? Не та я птица. Так, полевой агент на ржавом корыте. Амфибий и их приспешников, устроивших базу в лесу? Возможно, но это еще надо доказать. Лучший способ, кстати, заслужить доверие противника – «пострадать» от своих. Вариант номер три: их миссия не связана ни с нами, ни с «жабами» напрямую. Маловероятно, учитывая массу совпадений: «ручей», «охотники», современное вооружение и оборудование… Наверное, стоит набраться терпения да и проследить за красавцами до сеанса связи, сразу все и прояснится.
Придя к такому выводу, я немного успокоился и вновь включился в неторопливую беседу.
– …Так что влияние Ренуара здесь ни при чем, – закончил фразу Вик и напряженно замер, уставившись на входную дверь.
Я чуть повернул голову и скосил глаза в ту же сторону. На входе что-то происходило. С «привратником» беседовали трое крепких мужчин в тошнотворно стандартных костюмах. Все четверо ежесекундно бросали на нас короткие взгляды, что-то деловито обсуждая. Я нащупал на своих наручных часах кнопку вызова Макса и приподнял руку так, чтобы циферблат был повернут в сторону двери.
– Вижу, – шепнул в ухе Макс, – вокруг меня бродят еще четверо. По-моему, они надеются попасть в наш багажник. Все четверо земляне. Оружие стандартное. Цель – ты, начальник.
– Как-то непрофессионально они работают. Не прячутся, пялятся во все глаза, – забыв о конспирации, пробормотал я.
– Вы что-то сказали? – поинтересовался Вик.
– Нет, я подпевал. Люблю эту мелодию, – я кивнул в сторону музыкантов.
– Новые сведения, начальник, «художников» им приказано не трогать, а тебя брать собираются на улице… Смешные…
Макса ситуация забавляла, а я чувствовал себя все-таки неуютно. «Брать»-то собирались меня.
Первая неделя на корабле была объявлена периодом адаптации. Солдаты слонялись по серебристым помещениям, под руководством вахтенных офицеров изучая устройство корабля. В тире размером с олимпийский стадион проходили тренировки по стрельбе из лучевых винтовок, предложенных Гостем в качестве основного средства вооружения бригады. После стрельб на том же «стадионе» примерялись и подгонялись по размеру боевые костюмы из какой-то совершенно невероятной ткани. Мягкие и удобные, они выдерживали прямое попадание из стандартного пулевого оружия, а на теле не оставалось даже синяков.
– Странно все это, – делился за ужином своими сомнениями Смит, – костюмчики замечательные, слов нет, но где гарантия того, что на Грунмаре воюют при помощи порохового оружия?
– Гость, наверное, знает, что делает, – пожал плечами Орлов.
– Они просто глушат нас, как рыбу, своими супертехнологиями, – пожаловался посерьезневший Кровицкий, – у моих ребят уже кепки на головы не налазят, так мозги распухли от обилия информации.
Волкофф, вяло ковырявший ложкой приятную на вкус, но бесформенную питательную массу, поднял взгляд на Орлова и медленно, словно подбирая слова, спросил:
– Когда же будет основной инструктаж, герр майор? Мы здесь уже неделю, а о Грунмаре не знаем ничего, кроме названия.
– Обещали завтра, после «прыжка».
– А вам это не кажется странным?
– Кажется, но у Гостя, возможно, есть веские причины. Миссия секретная, так что такое умолчание может быть стандартной процедурой.
Орлов сам с трудом верил в подобный вариант, но оставить без ответа вопрос Волкоффа не мог.
– Тогда Гостю не следовало называть и планету. Если миссия секретна, то основной тайной должна быть конечная точка, не так ли? – не унимался немец.
– Возможно.
Сергея самого мучил этот вопрос.
– Ты хочешь сказать, что мы летим не на Грунмар? – вмешался Смит.
– Или Гость сам не знает о планете никаких подробностей, – кивнул Волкофф.
– В таком случае, версия об освобождении липа? – негромко предположил Дуэро.
– Шитая белыми нитками, – невпопад добавил Чен, сверкнув щелочками глаз.
– Постойте, логики-аналитики, а если планета просто называется по-другому, как в случае с именами членов экипажа, и Грунмар – всего лишь вольный перевод? – предположила Стефания.
– Белла донна права, – поддержал ее Кровицкий, – не имея достаточного количества информации, мы не можем обвинять Гостя в лукавстве.
Волкофф кивнул, но по лицу было видно, что он остался при своем мнении.
Инструктаж не состоялся и после прыжка. Когда командующий бригадой попытался встретиться по этому поводу с Гостем, тот заверил генерала, что лекция о Грунмаре обязательно состоится, но после получения свежих новостей о положении дел на планете, то есть завтра-послезавтра. Комбрига этот ответ не удовлетворил, и он попытался созвать совещание высших офицеров.
Орлову результат попытки еще не был известен, когда коммуникатор буркнул голосом зампотеха батальона:
– Орлов, к «папе».
Сергей поднялся с удобной койки и, с недоумением посмотрев на часы, шагнул к двери. Серебристая дверка мгновенно растаяла, но выйти в коридор Сергею не удалось. Что-то удерживало его от следующего шага. Он протянул руку – никаких препятствий движению не ощущалось. «Что за черт?» Сергей наклонился, перенося вес тела вперед, но не достигнув той критической точки, когда по законам физики ему следовало упасть носом в пол, выпрямился. Складывалось впечатление, что кто-то подсказал телу поступить вопреки приказу хозяина. Орлов попытался передвинуть ногу. Ничего не вышло. Он развернулся и шагнул к койке. Это движение не стесняло ничто. «Заперли». Сергей набрал на коммуникаторе код каюты полковника. Комбат сидел за письменным столом, задумчиво поигрывая ручкой. В его глазах застыла безнадежность и смертная скука. Заметив присутствие постороннего, командир сосредоточился и придал своему лицу более подобающее выражение.
– Товарищ полковник, это Орлов. Что происходит, Иван Константинович?
– А почему вы решили, что что-то происходит?
– Я не смог выйти из каюты…
– Не вы один. Я пытаюсь оперативно обзвонить всех офицеров, может быть, кто-то не пострадал, но пока положительных результатов нет.
– Пострадал? Почему вы применили такой неприятный термин?