От меня воняло, кожу жгло, будто крапивой отстегали, а еще ужасно ломило суставы. Но я, словно заведенная, продолжала подниматься, старательно выискивая наиболее удобные для шага места. Сорваться и стать очередным экспонатом на местной выставке мертвецов мне не хотелось. И все же, громко вскрикнув, я выпустила опору. Однако, к моему великому удивлению и огромной радости, полетела не вниз, а вверх. Чьи-то сильные руки схватили меня за запястья и втащили на неровный выступ, где благополучно поставили на ноги, прислонив спиной к поверхности скалы. Я посмотрела на своего спасителя и подумала, что мой личный список местного населения пополнился еще одним экземпляром. И было очень досадно «благоухать» и выглядеть так непотребно перед ним.
Если хорошенько раскинуть мозгами, то потом их можно и не собрать.
Парень лет двадцати на вид с искренним восхищением изучал меня, и почему-то я была уверена, что дело вовсе не в моей «ослепительной» внешности. Наверняка он оказался случайным свидетелем той мясорубки, из которой мне немыслимым образом удалось выбраться живой. Не сожрали ящеры, не взорвали белолицые всадники, сама не убилась, по горам ползая, – действительно есть чем восхититься! Незнакомец был красив. Выше меня головы на полторы, с кудрявыми светло-каштановыми волосами, собранными сзади в короткий хвост. Ото лба к затылку до самого скрепляющего жгута тянулись тонкие косички, делавшие прическу более гладкой. Но даже они не могли совладать с непослушными завитками у висков. Крупные черты загорелого лица, массивный подбородок и большие золотисто-карие глаза, неотрывно следящие за каждым моим движением, – ну чего еще можно желать от внешних данных мужчины?
А фигура, м-м-м, просто мечта! Грубая ткань короткого плаща не скрывала ширину его плеч и длину ног, облаченных в штаны темно-коричневого цвета. Короткие сапоги с острыми носами и подозрительно малым количеством швов завершали картину. На руках у этого человека (а мне очень хотелось думать, что он именно человек, а не очередная непонятная двуногая особь) были тонкие бежевые перчатки без строчек и стежков. Их будто «выплавили» из материала, сильно смахивающего на замшу. Дорожная сумка той же расцветки небрежно висела у бедра хозяина. Большая, вместительная и, судя по раздутым бокам, хорошо укомплектованная. Пряжка в виде полумесяца тускло отсвечивала на солнце, вернее, на том бело-лиловом диске, который занимал свое законное место на небе.
Пока я блуждала в дебрях собственных размышлений, понемногу отходя от недавних потрясений, выражение лица незнакомца изменилось. На гладком лбу пролегла вертикальная морщинка, золотистые глаза сузились, а красивой формы губы сжались в тревожную линию. Его что-то сильно беспокоило. Откинув край плаща, парень принялся торопливо копаться в своей увесистой сумке, пока не извлек оттуда темный флакон с завинчивающейся крышкой. Я завороженно наблюдала за тем, как движутся его пальцы, как колышутся складки плаща, и очнулась, лишь когда мужская рука, откупорив миниатюрный сосуд, поднесла его к моему рту.
– Э-э-э, нет, – пробормотала я, отвернувшись, и чуть отодвинулась в сторону, держась за край скалы.
– Аш-ш-ше-ар*! – слетевшие с мужских губ слова походили на ругательство, брови парня сдвинулись на переносице, а потемневшие глаза сверкнули золотыми искрами раздражения.
«Убедительно», – подумала я, но желания пить неизвестное снадобье не прибавилось.
Незнакомец шагнул ко мне, нисколько не опасаясь упасть с узкого горного уступа, на котором мы стояли. Невзирая на протесты, грубо взял меня за подбородок и бесцеремонно влил в рот часть темной жидкости, а потом проследил за тем, чтобы я все это проглотила. Пришлось подчиниться. Во-первых, против силы не пойдешь, во-вторых, вкус у напитка оказался очень даже приятным: какая-то хмельная помесь мяты и лимона с чем-то неизвестным. По горлу сразу же разлилась освежающая прохлада, усталость отступила, а вместе с ней притупились боль и жжение, которые напомнили о себе сразу, как только угроза миновала. Глотнув странное зелье, я как будто стала меньше весить. От необычной легкости захотелось танцевать, но слишком узкая каменная площадка остановила меня от этого сумасшедшего порыва. Голова слегка кружилась, как после хорошего вина, а щеки под слоем подсохшей грязи начало чуть заметно покалывать.
Златоглазый лекарь убрал флакон обратно в сумку и улыбнулся, видя отразившиеся на моем лице перемены, потом крепко взял меня за руку и повел за собой. Я даже и не думала сопротивляться. Кем бы ни был этот парень, с ним я чувствовала себя в гораздо большей безопасности, чем одна или в обществе зубастых рептилий, не говоря уже о компании белых всадников. Мы шли по неровной тропе вдоль холодной скалы. Искореженные туфли давили ноги, но снять их я не решалась, прекрасно понимая, что окончательно изрежу ступни. Камни сыпались вниз практически от каждого моего движения, заставляя меня невольно вздрагивать. Спутник, напротив, двигался с кошачьей мягкостью и необычной для его комплекции бесшумностью. Иногда он останавливался, давая мне передохнуть. Это было очень благородно с его стороны и предусмотрительно, ибо мои легкие не привыкли к таким нагрузкам; я искренне побаивалась, что, пережив «кладбище невест» и «звездопад огненных шаров», помру от банальной одышки. А потом мы снова петляли между острых выступов, пробираясь наверх.
Каменистая равнина с высоты выглядела иначе. Кучи костей среди серо-коричневых камней и редкой растительности больше походили на бутафорию, некий извращенный замысел полоумного дизайнера. Композицию дополнял долетающий снизу запах, который за последние часы стал для меня привычным. Органы чувств адаптировались к ситуации и снова начали исправно работать, позволяя воспринимать все, что творилось вокруг. Я искренне удивлялась стойкости собственного организма. Еще вчера меня могло стошнить от одного только вида заплесневелой еды, а сейчас мне, честно говоря, были совершенно безразличны кладбищенские «благовония», не говоря уже о той пахучей дряни, разводы которой по-прежнему покрывали мое тело. Иногда шок – полезная штука…
Спутник настойчивее потянул меня за руку, когда я зазевалась, как ворона, изучая окрестности. Кое-где бродили новые ящеры, и мне с безопасного расстояния было жутко интересно разглядывать их силуэты. Парень же, идущий рядом, постоянно всматривался в небо, бросая задумчивые взгляды на черный лес. Напряжение в его пальцах не спадало ни на минуту, лицо приняло сосредоточенное выражение. Пару раз я пыталась завязать разговор, чтобы на языке жестов выведать хотя бы имя своего спасителя. Но он делал знак замолчать, и я подчинялась. Мне хотелось спокойствия и безопасности, поэтому я покорно шла за ним, не приставая больше с расспросами.
Наконец мы добрались до узкого прохода, за которым зияло черное нутро пещеры. Мой спутник решительно потащил меня туда, проигнорировав мою выразительную жестикуляцию и отчаянное мотание головой. В кромешной темноте этот абориген чувствовал себя как рыба в воде. Я же, подавляя дрожь в коленях, цеплялась трясущимися пальцами за его плащ и семенила следом, практически касаясь кончиком носа мужской спины. Пусть мне не пять лет, а почти девятнадцать, но темнота, да еще и в незнакомом мире, доказавшем свою враждебность, вызывала совершенно обоснованный дискомфорт. А парень шел себе вперед, будто знал наизусть каждый участок горного тоннеля. Или просто обладал способностью хорошо видеть в темноте? Спрашивать его об этом смысла не имело, ведь мы, как это ни печально, говорили на разных языках.