– Куда делся стрелявший? – спросил Костя, шагнув к проему рядом с шахтой. – Так, здесь лестница. Слышу, он вниз бежит…
Все поглядели на Настьку, которая вдавила одну из круглых кнопок на панели.
Под ногами едва слышно загудело.
– Лифт поднимается, – сказала она. – Третий, шестой – вниз по лестнице, попытайтесь догнать гранатометчика. Мы поедем на лифте либо спустимся по решетке шахты… сейчас посмотрим, что там с этим лифтом.
– Есть! – одна из зеленых фигур поспешила к лестничному проему. Одновременно на карте в нижней части забрала кружок с цифрой шесть, обозначающий Терезу Альбади, развернулся стрелочкой к гармошке лестницы. Тим зашагал следом.
– Третий, свет внизу, – сказала Тереза, когда Тимур нагнал ее. Они спускались почти бегом, двигаясь по противоположным сторонам лестницы, под стеной и вдоль перил. Три стены шахты были из бетона, четвертая, со стороны лифта, – железная.
– А гранатометчика не слышно теперь, – добавила она.
– Третий, что у вас? – спросила Настька. Ее голос плыл, звучал то громче, то тише.
– Спускаемся, – доложил Тимур. – Пока никого не видно, хотя внизу свет. Как у вас?
– Платформа подъезжает. Она без крыши, там никого нет. Движется быстро, спустимся в ней. Здесь связь плохая, если заглохнет совсем, предупреждаю: будем ждать вас внизу. Если спуститесь первыми, ждите нас. Попытаемся… – последние слова звучали едва слышно, а теперь голос Настьки и вовсе смолк.
– Первый, все понял! – на всякий случай сказал Тим. Десантники миновали уже три пролета. Площадки между ними были железными – массивные пупырчатые листы в ржавчине. Перила состояли из толстых прутьев, поверх которых наварены длинные куски арматуры.
Тереза достигла площадки, сделала пару шагов и остановилась, поджидая Тимура. Свет внизу становился все ярче – вскоре ПНВ вновь выключатся. Тим кивнул напарнице и выглянул за перила.
С пролета ниже на него смотрело лицо: человек спиной перегнулся через ограждение, направив в сторону преследователей широкий ствол.
– Осторожно! – заорал Тим.
Он отшатнулся; граната снизу врезалась в площадку, на которой стояли иеросолдаты, и взорвалась.
Их подбросило, Тимура швырнуло к перилам, а инокиню – к бетонной стене. Со скрежетом тяжелый железный лист приподнялся, после осел; темно-зеленое пространство закачалось, изгибаясь, выворачиваясь наизнанку. Тим животом свалился на перила – голова по одну сторону, ноги по другую… Площадка обрушилась, и он полетел вниз, но успел вцепиться в попавшийся под руку прут.
ПНВ отключился, и на несколько мгновений окружающее исчезло.
В наушниках прорезался голос Настьки:
– Третий, что у вас?! Третий, шестой! Отвечайте! Что там взорвалось? Мы из-за этого застряли!
Зашипело, затрещало, и голос смолк. Окружающее медленно проявлялось в забрале – узкое полутемное пространство, озаренное льющимся снизу светом, полное гнутого железа, опасных острых сколов, тонкой, способной проткнуть живот или впиться под ребра арматуры, – и пространство это поскрипывало, проседая, складывалось под собственным весом, прессуя, сжимая самое себя…
– Шестой! – позвал Тимур. – Тереза, слышишь?
Внизу что-то зашевелилось, и тут же по едва уловимому изменению тональности звуков, а еще по возникшему в металле напряжению Тим понял, что сейчас остатки лестницы, которые постепенно съезжали вдоль стенок шахты, рухнут и сломают, сомнут его тело.
– Тереза, в сторону! – заорал он.
Вскинув ноги, кувыркнулся и плечом упал на сильно накренившуюся площадку. Лестница осела, со скрежетом и дребезжанием обломки провалились. Тимур вскочил, двигаясь вместе с площадкой сквозь глухой металлический стон, лязг и хруст, побежал, будто с крутой горки, оттолкнулся от края и прыгнул.
Он свалился на бетонный пол, а из проема за спиной ударил поток воздуха, полного ржавой пыли.
Лестница обрушилась, сложилась в стопку искореженного железа. Тимур упал неудачно – вытянув перед собой правую руку, на которую в результате будто напоролся, так что плечевой сустав хрустнул, едва не сломавшись. Еще он сильно ударился шлемом о бетон, и забрало несколько раз мигнуло, то открывая для взгляда озаренный светом прожекторов зал, то погружая его во тьму. Прежде чем электроника вышла из строя, Тим заметил, что зал имеет Г-образную форму. Потолок был низким, на покосившихся треногах стояли горящие вполнакала прожекторы, идущие от них черные провода исчезали в отверстиях под стенами.
Забрало окончательно помутнело; внизу, в районе груди, раздался тревожный писк.
– Первый! Настя! Костя, Акмаль, слышите?!
Тишина в ответ. Шлем глушил звуки, наушники же больше не работали. А ведь человек с гранатометом может быть где-то рядом и напасть в любую секунду… Тим запаниковал, ощущая себя слепцом, вокруг которого бродит враг с острым ножом; каждое мгновение в него могло вонзиться заточенное лезвие, а он беззащитен и ничего не видит. На ощупь отыскав крышечку на тыльной стороне запястья, отщелкнул, прижал тугую прямоугольную клавишу с ребристой поверхностью.
Зашипел сжатый воздух, и шлем сам собой отпал, отлипнув от гибкой трубки вокруг шеи.
Прямо перед ним на спине лежала Тереза. Инокиню прижало лестницей, толстый арматурный прут пробил грудь – броня должна была защитить, но сверху, будто молот по гвоздю, по арматуре ударила площадка, с которой спрыгнул Тимур. Угол ее проломил шлем, раскрошив забрало.
Тим поспешно отвернулся. Из-за поворота доносился шум. Что там? Он привстал, стараясь не думать про лежащую рядом инокиню. По полу впереди тянулось широкое углубление – начиналось возле черного проема в стене и пропадало из виду за углом зала.
Человека с гранатометом здесь не было. И автоматы остались где-то под грудой железа. Скосив глаза, Тим заметил пистолет на поясе Терезы. Значит, инокиням приказали вооружиться не только «ацилутами» и ручными пеленалками…
Он протянул левую руку, не поднимая взгляда на пробитый шлем, снял пистолет и только тогда понял, что рядом висит штык-нож. В нижней части торчал стержень с нарезкой, благодаря которому штык соединялся с оружием. Тим снял нож, пристегнул к фиксатору на боку. Доносящийся из другого конца зала гул стал громче, и вдруг там проехала платформа с низкими, наваренными второпях железными листами по бокам. Она возникла из проема в стене, прокатившись мимо, исчезла за углом. Колес не видно… ага, рельсы там в углублении проложены!
Тим вскочил. Судя по звукам, вагон остановился сразу за поворотом. Тимур шагнул ко входу лифтовой шахты с поднятой решеткой, заглянул: темно, ничего не видно. Хотя… да, вроде что-то едва заметно светится далеко вверху. Должно быть, кабина застряла примерно на середине.
– Эй! – крикнул Тимур, и голос отразился от стенок шахты, постепенно слабея: «Эй… эй… эй…»
Показалось, что в ответ доносятся приглушенные голоса… нет, это сзади! Он развернулся, подняв пистолет в левой руке; правая висела вдоль тела, от плеча к запястью пульсациями стекала боль.