— Разумеется, нет. Меня наказали, сократив гонорар на половину. Подозреваю, она пошла тому, кто все уладил. Кроме этого, я получил абсолютно четкие указания по вашему поводу. Великая комбинация, согласно которой «Братцы-ленинградцы» берут под контроль будущей ЗакС, отменяется. Вы можете тащить эту контору и дальше — благо, деньги у вас есть, но не советую. Могу открыть маленький секрет — кстати, имеющий отношение к нашему органайзеру — выборы не состоятся. Поэтому не стоит дергаться. Будете мирно и тихо работать на меня. Я всего лишь менеджер, пусть и высшего уровня. Обычный организатор побед. Вы же отныне — мои исполнители.
— Игорь Борисович, — дама уже полностью справилась с эмоциями, — по-моему, это очень глупая шутка.
— Я не шучу. — Голос гостя звучал проникновенно. — Если вы не верите, можете поговорить с клиентом. Однако предупреждаю, его рабочее время очень дорого, и каждый внеплановый разговор имеет определенную таксу: пятьсот долларов минута. Не советую тратиться, все равно ничего нового, по сравнению с моими словами, вы не услышите.
— Игорь Борисович, я не хотела бы вызывать охрану…
— И правильно, что не хотите. Видите ли, после того, как ваш замечательный Фонд был вынужден свернуть свои, так скажем, доходные операции, он существует исключительно под патронажем нашего московского клиента. Вы имеете полное право выставить меня на улицу. Однако, во-первых, я не уверен, что охрана примет в этом участие. Двадцать минут назад я говорил с директором «Глаурунга». Речь шла о лицензии, которой он очень дорожит. И он понял — испортить отношения с вами более разумно, чем ссориться с Москвой. Во-вторых, положа руку на сердце, не вы платите за аренду. Опять-таки, поднимутся некоторые, очень неприятные давние дела. А может, и свежие. Тут ведь речь идет не о «на улицу». Тут, главное, успеете ли вы добраться до Пулково?
— Это лирика, — коротко бросила дама. — Что дальше?
— Нашему инвалиду физического труда я порекомендовал бы постельный режим. Не стоит хорохориться, сотрясения так просто не проходят. Вам, Клавдия Александровна, тоже был бы полезен отдых. Завтра утром у нас пройдет небольшое предвыборное совещание, обсудим новые задачи.
— А как быть с Нертовым? — на удивление спокойно спросила дама.
— Подчищать ваши ошибки придется мне. Рэмбо, не беспокойся о своих гориллах. Я переключил их на себя и думаю уладить все до вечера. Опять-таки, скажите спасибо — это большая грязь! Отдыхайте.
Высказав, что хотел, и, оставив даму рядом с ее поверженным кавалером, Игорь Борисович вышел в коридор и вынул «трубу». Бросив взгляд на клочок бумажки, он набрал номер.
— Здравствуйте, Алексей Юрьевич. Хоть сейчас-то вы понимаете, что ваша идиотская игра закончена, пусть для вас и не совсем благополучно? Самое лучшее, что вы можете сейчас сделать — не погубить до конца двух невинных людей…
* * *
Юля внимательно пригляделась к незнакомцу. Это был старик лет семидесяти, как минимум, в осеннем пальто и давно вышедшей из моды небольшой шляпе вроде тех, которые полагается носить охотникам. Ей недоставало только фазаньего пера. Он двигался медленно, угловато, как и полагается пожилым людям, однако уверенно, хотя шел в полутьме и тащил два предмета, а не один, как показалось ей сначала. Предметами были лопата и лом.
Юля отчетливо видела старика, а вот старик ее не видел. Он прошел шагах в десяти от нее, остановился в почти не освещенном углу. Около минуты незнакомец стоял неподвижно, будто пытаясь сообразить, зачем сюда пришел? Но вот раздумья закончились, он поднял лом и ударил им в каменный пол.
«Могилу мне роет? — подумала Юля. — Вряд ли. Эти козлы не такие уж изысканные психологи, могли бы заранее предупредить — сознайся, иначе закопаем». Но тогда что же?
Совсем некстати вспомнился пошлый анекдот. Третий звонок, гаснет свет, поднимается занавес. Вдруг — блуждающий огонек: на сцену выходит монтер со стремянкой и свечкой. Он идет по сцене, поднимается на стремянку, ставит свечу возле ног, расстегивает брюки и занимается онанизмом. Зал молчит. Три минуты спустя раздается чей-то изумленный голос: «Доколе?» Не менее изумленный монтер смотрит по сторонам: «А кто здесь»? Юля рассмеялась. Громко, почти истерично. Таким смехом можно было бы разогнать крыс, если б они окружали ее, или летучих мышей, если б они висели под потолком…
Лишь сегодня он окончательно осознал, что Дом захвачен бандитами. Он знал это давно, однако этой ночью прежний хозяин дома дал ему приказ: вспомни, ты — Страж! Ты не должен покрывать бандитов. Вынь из-под пола, что было закопано с твоей помощью, и лишь тогда вызови полицию.
Но откуда этот смех? Откуда здесь женщина, которая, окончив смеяться, говорит ему «дедушка»? И чисто интуитивно, лишь бы не позволить вернуться недавнему беспамятству, он двинулся к ней.
— Дедушка, — повторила Юля, — меня схватили бандиты, освободите меня. Пожалуйста.
Старик удивленно глядел на нее, и у Юли мелькнула уже совершенно шальная мысль — может, он сам пленник, давно живущий в подвале и сошедший с ума? Поэтому на него и не обращают внимания, пусть бегает.
Между тем, старик вернулся к брошенным инструментам, поднял лопату, вернулся к Юле. Та даже не могла себе представить, что он сделает дальше: ударит ее по голове, или разрежет веревки?
Однако старик сделал второе, слегка задев Юлино запястье. Та не стала делать ему замечание.
— Спасибо, дедушка. Теперь надо поскорее позвонить.
Старик ничего не ответил. Он отошел в сторону, поднял лом. Через минуту опять послышались громкие удары. Юля поняла: выбираться ей придется самой.
Она направилась к двери, через которую в подвал проник старик, найдя ее без особого труда. Там было темно, захотелось вернуться к этому странному человеку, но вдруг стало страшно, уже другим страхом, когда ночью боишься не гопников, а летучих мышей. Что делал здесь этот старик, что хотел он закопать в подвале? Или откопать?
Поэтому она ступила в полную темноту, которой была даже рада: так больше шансов. Интуитивно Юля закрыла за собой дверь — было страшно, но, не дай Бог, кто на освещенных этажах услышит эти звуки. Сделав несколько неуверенных шагов, она увидела впереди слабый отсвет и направилась туда.
Через минуту она была в маленькой убогой комнатушке — возможно, служившей жилищем старику. Разумеется, телефона там не оказалось. В углу стоял ящик для дворницких и плотницких инструментов. Подумав, Юля позаимствовала небольшой молоток на длинной рукоятке и опять шагнула в темноту. Перед этим она услышала в покинутом коридоре шаги и хриплые голоса, но потом скрипнула дверь, и они стихли.
Уже более уверенно она шла вдоль стены, стараясь не думать, что сейчас придется вернуться в тот же подвал. Еще десять метров и ее рука наткнулась на нечто, напоминавшее засов. Она подергала его, скрипнула дверь, сразу стало светло, и Юля вышла на последнюю, подвальную площадку лестницы.
В ту же секунду в уши ей одновременно ударили русский мат и французское ругательство: